Книга Нож винодела, страница 79 – Эрик Ле Болок, Ришар Ле Болок, Ян Маршессо

— Но ведь он все-таки убил всех этих людей. Справедливость должна восторжествовать.

— Это человеческая истина.

— Подождите! Что вы имеете в виду, когда говорите «это человеческая истина»? Вы хотите сказать, что Анж не виноват?

— В том, в чем его обвиняют, нет! Это мученик наших дней.

— Почему он мученик?

— Потому что теперь я доподлинно знаю всю историю.

— От кого?

— От того, кто много страдал, кто спас свою честь и отомстил за родных.

— Продолжайте.

— Двадцать пять лет назад Режина Кадоре, бывшая тогда учительницей в Монтане, неподалеку от Сент-Эмильона, попала вместе с сыном в ужасную аварию. Отказали тормоза, и на вираже ее машина со всего размаха врезалась в грузовик. В газетах того времени рассказывали о трагедии. Для всех было ясно, что оба они погибли в аварии. На самом деле сын спасся, он получил серьезные ранения лица и ног, но выжил.

— Откуда вы все это знаете?

— Отчасти благодаря Барбозе. Это было первое звено цепи. В прошлом месяце, двадцать второго июня, Казимир Андре слушал в машине радио. Он возвращался из Тулузы, где провел вечер, и был уже всего в нескольких километрах от Сент-Эмильона, на шестьсот семидесятом шоссе. Выехав после долгого виража на прямую линию, он заметил оранжевые мигающие огни. А подъехав ближе, увидел машину техпомощи, стоявшую на правой обочине дороги. Замедлив ход, Андре увидел двоих мужчин… Одного из них он узнал, это был Фернандо Барбоза. Другого, в каскетке, стоявшего спиной, узнать было нельзя. Как только машина Андре проехала, мужчина оглушил Барбозу.

— А-а… вот как, стало быть, владельца гаража похитили.

— Да, мужчина засунул его тело в багажник машины. Очнулся Барбоза, связанный и с кляпом во рту, в подземелье. Лицо его было в кровоподтеках от ударов, и он быстро раскололся, рассказав все подробности истории Режины Кадоре. Что касается аварии, то на самом деле это оказалось убийством. В тысяча девятьсот семьдесят девятом году он по просьбе Жана Луи Фабра повредил тормоза «рено-5» молодой женщины.

— А почему тот хотел избавиться от нее?

— В тысяча девятьсот шестьдесят седьмом году у него была с ней связь, а он как раз только что вступил в брак с Люси Сен-Прё. Режина всегда вела себя скромно и по требованию своего любовника родила тайно. До десяти лет мальчик воспитывался в приюте. Затем, раскаявшись, Режина Кадоре взяла его к себе. Тем временем Фабр сделал известную вам политическую карьеру.

Кардинал сидел сгорбившись, огорченный услышанным.

— Но почему Фабр совершил этот гнусный поступок?

— Алчность, монсеньор!

— Как это?

— Режина Кадоре предупредила любовника, что все откроет сыну… Он не мог этого допустить. И вот, с тысяча девятьсот семьдесят девятого года сенатор оплачивал молчание владельца гаража. Барбоза крепко держал его, так как в день аварии он выкрал интимный дневник Режины Кадоре, в котором она рассказывала обо всем.

Перекрестившись, Леру снова заговорил:

— Это чудовищно. Какой ужас! А этот Марьетт, при чем тут он?

— Марьетт был подручным сенатора. Начиная с этого времени, он всегда покрывал его. Фабр ввел его в содружество. Затем, когда стал мэром Сент-Эмильона, воспользовался своим влиянием, чтобы повысить его в звании.

— Какое коварство, и с этим человеком я поддерживал сердечные отношения. Вы уверены, что не ошибаетесь?

— Абсолютно уверен, я знаю это от сына Кадоре.

— Значит, сын Кадоре убил и Барбозу, и Марьетта?

— Барбоза привел его ночью в гараж. Именно там он прятал дневник его матери. Отдавая дневник, Барбоза набросился на сына Кадоре. Они подрались… Барбоза получил смертельный удар по голове, потом его тело упало в резервуар для отработанного масла.

— Ужас, ужас…

— Что касается Марьетта, то перед смертью он узнал своего палача. Он попросил прощения… Но милосердие было невозможно.

— Значит, все это не что иное, как месть. А главным зачинщиком, выходит, был Фабр?

— Да, и тут опять сын Кадоре заставил его заплатить за свои преступления. Он умер от того, чем грешил: деньги и успех любой ценой.

— Я понимаю его мотивы, хотя они и непростительны. Зато я не вижу, каким образом ко всей этой истории был причастен Шане.

— Рок, монсеньор. Когда в тысяча девятьсот семьдесят девятом году произошла авария, тяжело раненного сына Кадоре доставили в бордоскую больницу. И тут-то обе истории сходятся. В то время как в Сент-Эмильоне все думали, что мать и сын мертвы, мальчик боролся за жизнь. Около трех недель он оставался в коме с тяжелыми ранениями лица и ног. В тот вечер, когда произошла драма, его оперировал Антуан Шане.

— Но тогда получается, что он спас ему жизнь!

— И да, и нет. Разумеется, он спас ему жизнь, но главное, он совершил серьезную врачебную ошибку, из-за которой мальчику ампутировали обе ноги.

— Бедный ребенок!

— Скорее невезучий! Его положили на живот, а не на спину, как требовалось, и Шане, который выпил, отрезал ему не ту ногу… Ее как раз можно было спасти. Алкоголь и хирургия несовместимы. Впоследствии руководство больницы его покрывало. У мальчика не осталось родных, которые могли бы подать жалобу. Когда сын Кадоре находился в реанимационном отделении, он из разговоров узнал, что произошло.

— О, боже!

— Шане никто не осудил за эту врачебную ошибку, а самого его совесть не мучила, и он ни разу даже не поинтересовался здоровьем мальчика. Через восемнадцать месяцев, после неоднократных операций, ребенок вышел из больницы. Волею судьбы он возвратился в сиротский приют.

— Я начинаю понимать… Закон возмездия — око за око, зуб за зуб…

— Да, нога хирурга за ногу юного Кадоре. В тот день профессор Шане совершал обычную прогулку в свое поместье. Пожелав срезать розу, он не заметил расставленного капкана… И угодил в него ногой. Шане не испугался за свою ногу и начал накладывать жгут, потом достал мобильный телефон. Но его палач был неподалеку. Он отобрал у него телефон и перерезал жгут. Хирург понял, что это конец: он быстро терял кровь. Агонизируя, он молил о пощаде стоявшего перед ним мужчину. В последнем порыве борьбы за жизнь Антуан Шане достал свой нож. Но силы покидали его, и он сумел лишь вонзить этот нож в землю.

— И убийца хладнокровно смотрел, как он умирает.

— Да, ваше преосвященство. Сын Кадоре стоял не далее чем в метре от распростертого тела.

— Какой садизм! Перед смертью профессор узнал, за что он претерпевал такое наказание?

— Да, но не сразу. Мужчина на глазах умирающего профессора сначала поставил ногу на камень. Затем медленно стал поднимать вдоль икры свою брючину. И над ботинком Антуан Шане с удивлением увидел искусственную ногу. Старый хирург спросил у своего обидчика, кто он такой. Вместо всякого ответа мужчина поднял на этот раз низ брючины на левой ноге. И тут показался второй протез…