Онлайн книга «Гора трех скелетов»
|
– Ты об этой соплюхе?! Ну, знаешь… – А почему бы и нет? Начинающая журналисточка, молоденькая, но с амбициями и талантом ложится в постель с героем своего хитового материала. Проза жизни, как любишь говорить. – Я даже не прикоснулся к ней! – Зачем оправдываться. Я не твоя жена. – И слава богу! Ты просто ненормальная. По-твоему, я позволил ославить себя на всю Польшу только ради того, чтобы переспать с этой… цаплей? – Цаплей? – удивилась Йованка. – Не знаю, что значит это ругательство, но губа у тебя не дура: длинные ноги, фигура, образование, перспективы… Старые пердуны с ума сходят из-за таких вот студенточек. К тому же она – шлюха, настоящая шлюха, не чета мне! – Ах, она тоже шлюха! И выходит, я – альфонс: вы, шлюхи, около меня вьетесь. Так что же я тут делаю, зачем мне чертова Босния? Не лучше ли сколотить из вас, шлюх, артель в Кракове и наконец-то начать зарабатывать по-настоящему, холера! – На мне много не заработаешь! – Она взяла пример с меня, поднимая голос. – Клиенты по судам затаскают. Видел нос у моего Бигосяка?… И, едва не отломив дверную ручку, Йованка выскочила из машины. Секунду спустя я повторил ее маневр, только через левую дверь. – Я не спал с Доротой Ковалек! – воскликнул я. – Сочувствую! Только меня не касается. – Я не из тех, кто трахают все, что движется! Слышишь?! Я даже в палатке не воспользовался… – Ну и дурак! – Дура-ак?! – Ну, значит, я не в твоем вкусе. – Это почему же? – Тогда боялся заразиться от меня. – Нечего мне бояться: у тебя есть презервативы! – В таком случае я слишком старая для тебя, – крикнула она, завершая энергичную пробежку трусцой вокруг «малюха». – Хороша старушка – божий одуванчик! – пробормотал я, с интересом следя за прыжками ее груди. Следующим видом спорта, который мы попытались освоить, была совершенно вольная борьба с элементами бокса. Не знаю, что подумали проезжавшие мимо боснийцы, мне лично было не до Боснии. Я завернул ей руку и сказал: – Кур-рча бляда! Идиотизм какой-то! Я попытался борцовским приемом засунуть Йованку в малолитражку, но столкнулся с сопротивлением кузова. Потом мы оба оказались на коленях. Дыхания наши смешались, как писали классики. Губы коснулись губ… Ну а дальше частный детектив Малкош взял себя в руки. – Ты забыла, зачем мы здесь! – хрипло прошептал я. – Садись в машину, нужно ехать. Щеку мою защекотали ее ресницы. – А ты ничего не хочешь? – дрогнувшим голосом вопросила Йованка. – Хочу, – сказал я. – Хочу есть, мяса хочу, и причем уже давно. – И… и больше ничего? – Ну почему же, – нежно шепнул я, – от пива я тоже не отказался бы… В маленьком зальчике было полутемно и дымно. Какое-то время пришлось постоять на пороге, чтобы глаза привыкли. Голубых миротворческих беретов в помещении не наблюдалось. – Пахнет чем-то вкусным, – доложил я подошедшей Йованке. – Садимся? Столы в харчевне были солидные, темные от времени. Под стать им были столбы с высоко прибитыми крючьями: то ли для одежды, то ли для длинноствольных винтовок времен Первой мировой. В таких заведениях лет сто тому назад любил сиживать с кружкой пива один бравый солдат, мой любимый литературный герой. Не исключено, что побывал он и здесь, в Боснии, в те времена она, кажется, входила в Австро-Венгерскую империю. Что же касается дыма, то источником его были два помнивших императора Франца-Иосифа старика с трубками. Они пыхали дымом, задумчиво прихлебывая пиво, скорее всего чешское, потому как пена над ним не опадала. Я сглотнул слюну. – Закажи что-нибудь к пиву, – попросил я Йованку, – и вон те колбаски с жареным луком. Не помню, как они называются. Йованка пошла к прилавку, за которым стоял хозяин в белом колпаке. Вернувшись, она недовольно заметила мне: – Между прочим, я не пью пива. – Будешь пить. Так нужно для пользы дела. И забудь свои капризы до Польши, это приказ. – А вы что, поляки? – расцвел принесший кружки хозяин заведения. Он обмахнул полотенцем скамью и присел к нашему столу, глядя на нас с Йованкой полными любви черными, как маслины, глазами. Он подпер подбородок ладонью и заговорил на странном сербском, совершенно мне непонятном. Минут через пять-семь Йованка, сжалившись надо мной, сообщила, что у дядечки есть двоюродный брат в Польше, что женат он на полячке и у брата четверо детей и уже два внука, один из которых пойдет в детсад на следующий год. Принесли третью кружку и три большие тарелки с жареными колбасками. Наш новый друг сыпал словами, как «Калашников» гильзами. Меня заинтересовал его акцент. – Вы ведь не серб? – спросил я при первой же паузе. – Я – грек! – гордо заявил хозяин харчевни. – Меня зовут Костас. Костас Папастефану. Для друзей просто Папа. Только я не католик. Такая у меня фамилия – Папастефану. Во время войны у меня были проблемы из-за моей фамилии. Некоторые думали, что я родственник Папы Римского. – Марчин Малкош, – протянув руку, представился я. – А это Йованка, она… со мной. Интересно мне было, как Йованка переведет мои последние слова, я насторожил уши, но Костас уже погнал коней во весь опор. Задыхаясь от восторга, он заговорил о красотах местных окрестностей, а когда узнал, что у нас есть палатка, чуть не зарыдал от счастья. – Вот увидите, Босния – земной рай, – утирая подолом передника пот, стонал экспансивный грек. – Горы, долины, боснийские женщины!.. О, это божественно! Уж не знаю, как насчет боснийских красавиц, но жареные колбаски с гарниром из лука и помидоров были действительно божественными. В колбасках было столько перца, жгучего, как холера, что я сидел с разинутым ртом и глазами, полными слез. Мои слезы еще больше вдохновляли восторженного хозяина. Он говорил и говорил, а бедная Йованка переводила за ним, не имея возможности откусить от наколотой на вилку колбаски. Смаргивая слезы, я от души сочувствовал ей, слушал и ел. Уверяю вас, никакая подлива, даже наша польская, не сравнится с тостом вошедшего в краеведческий рай аборигена. Папа Костас говорил о Боснии, но не о той, которая была за дверьми его подвальчика. Грек вспоминал страну своего детства, солнечную, счастливую, населенную добродушными, мирными людьми, называвшимися югославами. Вот за нее мы и чокнулись большими глиняными кружками. Только после этого я увидел слезы. Слезы на глазах Йованки, колбаску так еще и не попробовавшей. Увидел и понял, что переводить Костаса ей вовсе не в тягость. Йованка упивалась его гимном прежней Боснии, той, которую и она помнила и любила, наверное, ничуть не меньше. Тушь на ресницах у нее поплыла. Она совсем забыла о том, что не любит пива. Когда моя спутница в очередной раз окунула нос в пивную пену, я все-таки позволил себе вмешаться в на диво удачный дуэт. Я перебил грека: |