Онлайн книга «Гора трех скелетов»
|
– Господи, – вскрикнула Йованка, – ее похоронили в шкафу! Честно говоря, я не очень удивился: – Значит, ничего другого под рукой не оказалось… Посвети-ка мне! – Ты хочешь, чтоб я слезла к тебе? – В голосе Йованки послышались нотки легкой паники. – Мне тут и одному тесно, – обрадовал я ее. – Дай сюда фонарь и отойди подальше или закрой глаза… Слышно было, как Дорота, стоявшая за соседней могилой, сдавленно простонала: – Йезус-Мария, ведь там же… труп! Я стянул с себя мокрую от пота рубаху и кинул на кучу свеженасыпанной земли. Часы я сунул в карман, а штанины брюк подвернул как можно выше. Тихо было на кладбище в этот излюбленный нечистью час. И небо, как на заказ, было темное без единой Божьей звезды, и ни одного летящего по нему ангела не наблюдалось. Я набрал воздуха в легкие и поддел лопаткой фанерную дверь. Ничего страшного в шкафу не было: череп, кости, полусгнившие остатки одежды. Платье почему-то сохранилось лучше всего, оно было совсем не похоронного голубого цвета. А что касается запаха… – Обуви на ней нет, – пересилив себя, сказал я. – Длинные волосы, платье, кажется, бюстгальтер… Я достал перочинный ножик и с его помощью приподнял раскисшую ткань. – Ни драгоценностей, ни часиков я не ви… – Слова встали мне поперек горла. И неудивительно, холера ясна! Не дай вам бог копаться в том, что осталось от двадцатилетней девушки, умершей к тому же не своей смертью и похороненной в ящике, который можно увидеть на арене цирка у фокусника… Но я, признаться, сразу же обо всем забыл, когда увидел то, что хотел увидеть. – А это ведь была не мина, – подняв голову, сообщил я своим дамам. – Откуда ты знаешь, – слабым голосом отозвалась Дорота, только что заглянувшая в могилу. – От нее же одни косточки остались… – У нее совершенно целые ступни ног… И не могли осколки так раздробить ее грудную клетку. – И что же это было? – Взявшая в руки фонарь Йованка присела на корточки у края могилы. Слава богу, она не видела того, в чем я в этот момент копался острием ножика. Кривясь от омерзения, я ковырнул невыносимо смердящий кошмар… и докопался-таки до истины. Грудку праха я поднял наверх на штыке лопатки и судорожно глотнул воздух. – Йованка, дай платок… Это может нам пригодиться. Моя помощница оказалась куда менее брезгливой. – Это? – спросила она, поворошив мою добычу нежным женским пальчиком. Почему-то я подумал о том, что длинные ногти ей очень даже не помешали бы. – Но это же пуля, – удивилась Йованка. – Автоматная пуля калибра пять пятьдесят шесть, – уточнил я. – Натовский калибр. Наши «бериллы» стреляют как раз такими пулями. С близкого расстояния у них большая пробивная сила. Это была длинная очередь, которая изрешетила ей грудь. Все остальные пули прошли навылет, а наша красавица наткнулась, должно быть, на что-то твердое… Дорота чуть не задохнулась от волнения. – Ты ничего не путаешь?… Выходит, ее застрелили… наши! – Не застрелили, а развалили очередью на две половины. Тот, кто стрелял, всадил практически всю обойму, причем большинство пуль уже в труп. Эта пуля попала в нее, когда она лежала на земле. Попала и отскочила от чего-то твердого под телом, ну, скажем, от камня, и уже рикошетом по новой вошла в тело. – Но ведь натовское оружие могло попасть… – Не спорю. Из «берилла» могли стрелять и бандиты. Только здесь, в Югославии, предпочитают «Калашникова». Дешево, просто, безотказно… А потом вспомните, кто привез Ану в больницу… Если она покинула клинику в тот же день, ее попросту ждали те, кто привез. Ждали, чтобы отвезти домой… – Или на кладбище, – закончила за меня Йованка. Где-то неподалеку ухнула сова. – Йезус-Мария! – вздрогнула журналистка. – А вы уверены, что это та девушка? Доктор Булатович не мог что-нибудь напутать? Пришлось мне снова присесть в могиле. – Вот это – тазобедренная кость, а вот это… – я подцепил белую длинную тряпку, – бинт. Булатович говорил, что у девушки было ранение бедра… Нет, милые мои, доктора убили не противники абортов, убили его, чтобы закрыть ему рот. Доктор знал много, слишком много, по их мнению… – Странно все это, – задумчиво сказала Йованка. – Странно и довольно глупо, точнее, непрофессионально, – согласился я. – Такое впечатление, что убийцу Аны подвели нервы… И не проще ли было зарыть ее где-нибудь в лесочке? Зачем лишние хлопоты, не говоря уж о риске? Ведь те, кого видели последними с жертвой, становятся первыми подозреваемыми. А последними, насколько я понимаю, были польские ребята, которые привезли ее в клинику двадцать четвертого марта девяносто пятого года… – Бред какой-то, – пробормотала Дорота. Я закрыл фоб и вылез из могилы. Только теперь я почувствовал, как холодно по ночам на боснийских кладбищах осенью. На заброшенных, забытых Богом и людьми маленьких деревенских кладбищах. – Но зачем, зачем? – В черных глазах, смотревших на меня, были боль и недоумение. – Зачем польским солдатам нужно было убивать Ану? Они ведь даже не знали ее… Я натянул на себя рубаху и взялся за лопату. – Ну, в конце концов, это мог быть просто несчастный случай. Может быть, Ана попыталась бежать от них и кто-то выстрелил ей вслед… – Весь автоматный магазин? – Йованка горько вздохнула. – Не надо, Марчин, ты же сам не веришь в эту сказку. – Один мог ранить ее, а другой добить. Это ведь ЧП, если солдаты миротворческих сил стреляют в гражданское лицо, тем более в девушку… в местную девушку. Представляете, какой был бы шум, если б дело получило огласку? Дорота неожиданно поддержала меня: – А вот это уже мотив, и еще какой! Сенсация, мировая сенсация: польские солдаты – убийцы!.. Поплевав на ладони, я начал закапывать оскверненную могилу. «Астра» Дороты стояла рядом с большим дубом, прикрытая густыми зарослями орешника. Увидеть ее со стороны мог лишь тот, кто находился на вершине Печинаца с мощным биноклем в руках. Гора Трех Скелетов маячила на фоне темно-синего предрассветного неба мрачным черным массивом, близкая и в то же время недостижимо далекая. – Ну вот и она, – тихо сказал я. – Черная Ведьма. Все такая же… окаянная. – Так это и есть ваш Печинац. – Дорота удивленно захлопала ресницами. – Слушайте, а мне казалось, мы едем в другую сторону… – Тут всем что-то кажется, – поежилась Йованка. Дорота выключила двигатель и принялась массировать уставшую шею. – И что дальше, шеф? Я с наслаждением потянулся. – Уже рассветает. Встанет солнышко, защебечут птички, будет тепло. Сто лет не был в настоящем большом лесу. |