Книга В 4:50 с вокзала Паддингтон, страница 18 – Агата Кристи

– Она не сердится, – отвечал за сестру Седрик. – Молодость есть молодость! До этого, верно, не приходилось бывать на дознаниях?

– Да, но обидно немножко, – сказал Александр. – Все так быстро кончилось.

– Мы не можем стоять тут и заниматься болтовней, – брюзгливо проговорил Гарольд. – Люди кругом. И полно этих, с камерами.

Он подал знак шоферу, и «Даймлер» тронулся с места. Мальчики весело помахали ему вслед.

– «Все так быстро кончилось!» – сказал Седрик. – Вашими бы устами, наивная молодежь! Все еще только начинается.

– Пренеприятная история, – сказал Гарольд. – Крайне некстати. Я полагаю…

Он выразительно взглянул на мистера Уимборна, и тот, плотнее сжав тонкие губы, с неудовольствием покрутил головой.

– Надеюсь, – произнес он напыщенно, – что с этим происшествием все разъяснится в самом скором времени. Полиция свое дело знает. Однако, как сказал Гарольд, история и впрямь пренеприятная.

Говоря это, он смотрел на Люси, и в этом взгляде ясно читалось неодобрение. «Если б не эта особа, – казалось, говорили его глаза, – с ее манерой лезть, куда не просят, то ничего бы такого не стряслось».

Вслух то же – или примерно то же – соображение высказал Гарольд Кракенторп.

– Кстати, э-э… мисс, э-э… Айлзбарроу, скажите, что побудило вас залезть под крышку саркофага?

Люси давно было интересно, когда уж кому-нибудь из членов семьи наконец-то придет в голову задать подобный вопрос. То, что его первым долгом зададут в полиции, она знала, – удивительно, что никто другой до этой минуты не додумался сделать то же самое.

Седрик, Эмма, Гарольд и мистер Уимборн, точно по команде, повернули к ней головы.

Ответ, хорош он был или плох, она, естественно, подготовила заранее.

– Да откровенно говоря, – отозвалась она неуверенно, – сама не знаю… Было такое ощущение, что там следует навести порядок и чистоту. И потом… – она запнулась, – в сарае стоял очень неприятный, специфический запах…

Она рассчитала точно: все внутренне мгновенно отпрянули от столь непривлекательного сюжета.

– Да-да, – забормотал мистер Уимборн, – разумеется… судебный медик сказал, примерно три недели. По-моему, знаете ли, всем нам полезнее не сосредоточиваться на подобных предметах. – Он ободряюще улыбнулся Эмме, которая сильно побледнела. – Старайтесь помнить, что эта несчастная ни к кому из нас не имеет отношения.

– Ой ли? – сказал Седрик. – Откуда у вас эта уверенность?

Люси Айлзбарроу не без любопытства скосила на него глаза. Она уже подметила это разительное несходство между тремя братьями. С одной стороны – рослый Седрик, с лицом, задубелым от житейских бурь, темноволосой косматой головой и насмешливой повадкой. Из аэропорта явился небритый. Побрился, правда, перед тем, как ехать на дознание, но ходил до сих пор в том же, в чем приехал, – похоже, только то, что на себе, у него и было: поношенные брюки из серой фланели и мешковатый, видавший виды пиджак с заплатами на локтях. Вылитый персонаж из пьесы о богемной жизни, и тем гордый.

И рядом – его брат Гарольд, полная противоположность, типичный образчик финансиста, директора могущественных компаний. Высокий, подтянутый, с прямой осанкой; залысинки на висках, черные усики, безукоризненно одет: темный, идеального покроя костюм, жемчужно-серый галстук. Весь вид его выдавал тертого, преуспевающего дельца.

Сейчас он уронил натянуто:

– Совершенно неуместное замечание, Седрик.

– А почему? В конце концов, не в нашем ли ее нашли амбаре? Для чего-то она пришла туда?

Мистер Уимборн деликатно кашлянул.

– Возможно… м-м… на свиданье. Сколько я понимаю, ни для кого вокруг не секрет, что ключ держали снаружи, на гвозде.

В его голосе звучало категорическое неприятие столь вопиющих проявлений халатности. Звучало так явственно, что Эмма сочла нужным оправдаться:

– Так повелось еще с войны. Ради уполномоченных по гражданской обороне. Чтобы могли сварить себе там какао на спиртовке и погреться. А после – все равно жулику польститься в амбаре не на что – ключ там и продолжали оставлять. Известное удобство, скажем, для членов «Женского института». Если бы держать в доме, это могло бы создавать сложности – допустим, они хотят подготовить помещение, а у нас никого нет дома. С живущей прислугой – другое дело, но когда одни приходящие… – Голос ее замер.

Сказано все это было безучастно, автоматически, – лишь бы чем-то отговориться, – а мыслями в это время она как будто витала где-то еще.

Седрик бросил на нее быстрый, озадаченный взгляд.

– Ты чем-то встревожена, сестричка. В чем дело?

Гарольд с сердцем одернул его:

– И ты еще спрашиваешь, Седрик!

– Да, спрашиваю. Допустим, что в Резерфорд-Холле убита кем-то в амбаре молодая незнакомка – несколько смахивает на викторианскую мелодраму – и допустим, для Эммы это поначалу было потрясением, но Эмма – человек здравомыслящий, всегда такой была, и мне непонятно, почему она до сих пор не успокоится. Черт возьми, ко всему привыкаешь.

– Не знаю, как ты, но есть люди, которым довольно сложно привыкнуть к таким фактам, как убийство, – едко заметил Гарольд. – У вас, охотно верю, на Майорке человека убьют и не поморщатся…

– Ивисе, а не Майорке.

– Это одно и то же.

– Вовсе нет – это совсем другой остров.

Гарольд, не слушая, продолжал:

– Так вот, – возможно, ты, живя среди темпераментных южан, воспринимаешь убийство как рядовое, будничное событие, однако у нас в Англии подходят к таким вещам серьезно. И потом, Седрик, – прибавил он с нескрываемым раздражением, – появляться в публичном месте, на дознании, в такой одежде…

– А чем тебе плоха моя одежда? Мне в ней удобно.

– Тем, что она не подходит для такого случая.

– Ну, что поделаешь, другой у меня с собой нет. Не прихватил чемодан с гардеробом, когда сорвался с места и полетел сюда поддержать в трудный час родную семью. Я – художник, художники любят носить удобную одежду.

– Ты что, все еще пытаешься писать?

– Пытаешься? Знаешь, Гарольд…

Мистер Уимборн с важным видом прочистил горло.

– Эти споры ни к чему не ведут, – сказал он укоризненно. – Надеюсь, милая Эмма, что до того, как вернуться в город, я услышу от вас, чем еще могу быть вам полезен.