Онлайн книга «Убийство в «Восточном экспрессе»»
|
– Да. – Он ваш друг или просто знакомый? – Я никогда раньше его не видел. Вчера мы случайно перекинулись парой фраз и разговорились. Вообще-то мне американцы не нравятся; как правило, мне трудно найти с ними общий язык. Пуаро улыбнулся, вспомнив гневные тирады Маккуина против «чопорных британцев». – Но этот молодой человек сразу расположил меня к себе. Хотя он где-то нахватался дурацких идей о том, как наладить дела в Индии: в этом беда всех американцев. Они идеалисты и к тому же сентиментальны. Его заинтересовало то, что я ему рассказывал об Индии, ведь я почти тридцать лет провел там. И меня заинтересовали его рассказы о финансовом кризисе в Америке. Потом мы перешли к международному положению. Я очень удивился, когда поглядел на часы и обнаружил, что уже четверть второго. – Вы закончили разговор в четверть второго? – Да. – Что вы делали потом? – Пошел в свое купе и лег. – Ваша постель была уже постелена? – Да. – Ваше купе – вот оно, номер пятнадцать – предпоследнее в противоположном ресторану конце вагона? – Да. – Где находился проводник, когда вы возвращались к себе в купе? – Он сидел в конце вагона за столиком. Между прочим, как раз в тот момент, когда я входил к себе, его вызвал Маккуин. – Зачем? – Я полагаю, чтоб тот постелил ему постель. Когда я сидел у него, постель не была постелена. – А теперь, полковник, я прошу вас вспомнить: когда вы разговаривали с Маккуином, кто-нибудь проходил мимо вас по коридору? – Масса народу, должно быть, но я не следил за этим. – Я говорю о последних полутора часах. Вы выходили в Виньковцах, верно? – Да. Но всего на минуту. Стоял ужасный холод, мела метель, так что я был рад вернуться в эту душегубку, хотя вообще-то я считаю, что топят здесь непозволительно. Мсье Бук вздохнул. – На всех не угодишь, – сказал он. – Англичане открывают все окна, другие, наоборот, закрывают. Да, на всех не угодишь. Ни Пуаро, ни Арбэтнот не обратили никакого внимания на его слова. – А теперь, мсье, попытайтесь вернуться мыслями в прошлое, – попросил Пуаро. – Итак, на платформе холодно. Вы возвращаетесь в вагон. Располагаетесь в купе и закуриваете сигарету, а возможно, и трубку… – Пуаро запнулся. – Я курил трубку, Маккуин – сигареты. – Поезд отправляется. Вы курите трубку, обсуждаете положение дел в Европе, в мире. Уже поздно. Почти все легли. Кто-нибудь проходил мимо вас? Подумайте. Арбэтнот сдвинул брови. – Трудно сказать, – произнес он наконец, – видите ли, я за этим не следил. – Но вы же военный. Вы должны отличаться особой наблюдательностью. Вы наверняка многое замечаете, так сказать, сами того не замечая. Полковник снова подумал и покачал головой: – Не могу сказать. Не помню, чтобы кто-нибудь проходил мимо, разве что проводник. Нет, погодите, кажется, проходила какая-то женщина. – Вы ее видели? Какая женщина – молодая, старая? – Я не видел ее. Не смотрел в ту сторону. Просто до меня донесся шорох и запах духов. – Духов. Хороших духов? – Да нет, скорее плохих. Такой, знаете ли, запах, что издалека шибает в нос. Но учтите, – торопливо продолжал полковник, – это могло быть и раньше. Видите ли, как вы сами сказали, такие вещи замечаешь, сам того не замечая. И вот в течение вечера я отметил про себя: «Женщина… Ну и духи!» Но когда она прошла, точно не могу сказать, хотя… скорее всего после Виньковцов. – Почему? – Помню, я почувствовал этот запах, как раз когда мы заговорили о пятилетке. Знаете, как бывает, запах духов навел меня на мысль о женщинах, а с женщин я перекинулся на положение женщин в России. А я помню, что до России мы добрались уже к концу разговора. – Вы можете определить, когда это было, более точно? – Н-нет. Где-то перед концом нашего разговора, примерно за полчаса. – После того как поезд остановился? Полковник кивнул: – Да. Я почти в этом уверен. – Что ж, перейдем к другому вопросу. Вы бывали в Америке, полковник? – Никогда. И не имею ни малейшей охоты туда ехать. – Вы были знакомы с полковником Армстронгом? – Армстронг… Армстронг… Я знал двух или трех Армстронгов. В шестидесятом полку служил Томми Армстронг – вы не о нем спрашиваете? Потом я знал Селби Армстронга – его убили на Сомме. – Я спрашиваю о полковнике Армстронге. О том, что женился на американке. О том, чью дочь похитили и убили. – А, припоминаю, читал об этом в газетах… Чудовищное преступление! Нет, я незнаком с ним. Хотя, конечно, слышал о нем. Тоби Армстронг. Славный малый. Общий любимец. Отлично служил. Награжден крестом Виктории. – Человек, которого убили прошлой ночью, был виновен в гибели ребенка Армстронгов. Лицо Арбэтнота посуровело. – Я считаю, что этот негодяй получил по заслугам, хотя лично я предпочел бы, чтобы его повесили по приговору суда. Хотя в Америке, кажется, сажают на электрический стул? – Следовательно, полковник Арбэтнот, вы за правосудие и против личной мести? – Разумеется! Не можем же мы поощрять кровную месть или пырять друг друга кинжалами, как корсиканцы или мафия, – сказал полковник. – Говорите что хотите, а, по-моему, суд присяжных – система вполне разумная. Пуаро минуту-другую задумчиво смотрел на полковника. – Да, – сказал он, – я так и думал, что вы придерживаетесь такой точки зрения. Ну что ж, полковник, у меня больше нет вопросов. Скажите, а вы не помните ничего такого, что показалось бы вам прошлой ночью подозрительным или, скажем так, кажется вам подозрительным теперь, ретроспективно? Ну, хоть сущий пустяк? Полковник Арбэтнот задумался. – Нет. Ничего. Вот разве… – И он замялся. – Пожалуйста, продолжайте, умоляю вас. |