Онлайн книга «Мальчик»
|
не хватает! Меня развернуло на все 360 градусов! Наши глаза встретились, и между нами пробежал разряд электричества. Сердце мое завертелось волчком. – Салют, мое небесное создание! — строчу я письма тебе и не верю своим глазам. Я не верю всем своим пяти чувствам, когда тебя обнимаю. И радость моя не имела границ, потому что даже быв с ней, я представлял на ее месте тебя! Я потерял голову и вконец обнаглел. Не приходил домой сутками, а она металась по квартире, обзванивая друзей-знакомых в поисках меня! Мой «ключ» уже давно не подходит к этому «замку». И все же я возвращался к ней, сам не понимая зачем! Зачем? Ну зачем же? Я же ее уже не люблю! А любил ли? Может, просто привык, просто свыкся с тем, что она есть? И таврическая полынь больше не волнует мою кровь, я отправляюсь спать на диван. * * * Ты готовишь мне утренний чай с молоком. Нежные цветки жасмина и молодые листочки зеленого чая, которые только проснулись из серебристой пушистой почки. Ты бросаешь эти составляющие в кипящую нежно-сливочную жидкость, потом снимаешь горячую турку с огня и разливаешь по холодным фарфоровым чашкам. Ты называешь этот рецепт жасминового чая «египетским». Пар струится по озябшему утреннему воздуху. Так тихо, что кажется: я слышу, как стучит твое трепетное сердце. О Боже, ты прокалываешь палец тонкой иглой и кровь капает, капает в мою чашку! Ох! – взыхаю я как-то слишком громко для этой рассветной тиши. Ты пугаешься и, конечно, не ожидаешь, что я стою практически у тебя за спиной, и роняешь чашку. Она со звоном падает на кафельный пол и разбивается вдребезги. Я не требую от тебя никаких объяснений, ведь меня же предупреждали, что ты ведьма, что хожу я, словно сам не свой, как привороженный! Мне вспомнился рассказ старой доброй нянюшки: Бывало, девицы привораживали своих возлюбленных, добавляя им в питье свое мумие. А мумие это то, что сохраняет тело. * * * Утро туманное, утро осеннее, город чужой, приправленный ядом этой любви. Квартира. Темное, полуподвальное помещение, пропитанное запахом гниющих листьев, где я, просыпаясь, корчился в ломках по свободе! Ночью ты душила меня в своих объятиях, да так, что на шее оставались отметины цвета переспелой рябины. Я молча обматываю шею шарфом, пью вываренный чай с пряностями, и ухожу. и выхода больше нет, дороги давно закрыты, и самых не горьких слез моих для тебя не видно, и незачем на заре писать для тебя записки, и незачем в ноябре глотать разбуженный низкий твой голос… [8 - Из стихотворения И. Пархимович.] Я в действительности, ненавидел твои слезы, а ты глотала мой ледяной голос и грубые слова! Сейчас уже поздно разбирать, кто прав, а кто виноват был тогда, но мне надоело все. Надо было это пережить, но я не хотел, а ты не могла! Вот и все. Я на грани фола. Жизнь начинается в марте и заканчивается в октябре! Вопрос: куда она уходит на эти четыре месяца? Я не живу, я слежу за собственной жизни развитием, как говорит Саша Васильев. Я же подтверждаю его теорию. Мне было плохо без тебя и еще хуже с тобой. Мы жили в одном городе, но именовали его по-разному, впрочем, как и нашу любовь: для тебя это было высокое чувство, для меня же – тяжелая болезнь. * * * Счастья земного тебе, Мне же небесного нужно, Аквамаринового, ультрамаринового! Богиня седьмая Мне невыносимо! Звоню тебе, говорю, что умер друг, но натыкаюсь на стену: «Ну и что!» А чего еще ожидать от обиженной женщины? Ясное дело, что ничего хорошего! Сижу, прислонившись к доске объявлений, и слезы катятся, катятся, не остановишь. Больно, да и просто обидно! Друзей совсем не осталось, |