Онлайн книга «Бык в загоне»
|
Неожиданно пьяно икнув, Император произнес: — Такие — не надо! И потянулся к бутылке со шнапсом. Пока гость наливал себе полный стакан водки, Мирза тихо сказал Тахиру: — Ну, сука, смотри, наверняка очень уважаемый вор… Не хочет меня колоть теми же, что и у него. Жадный… — Ничего, — Тахир сделал успокаивающий жест. — Воры — они ведь тоже деньги любят! — А какие у тебя татуировки есть? — поинтересовался Самид. Пантелей с готовностью стащил с себя рубашку, цветом и запахом более напоминавшую половую тряпку в общественном туалете. — Вот! Да, Самид был поражен, восхищен и обескуражен одновременно. — Что это значит? — азербайджанец ткнул толстым пальцем в изображение женщины с гигиенической надписью «Чистота — залог здоровья». — На преступление толкнула женщина, — не моргнув глазом, ответил пидар. — А это? — волосатый палец уперся в изображение бубнового короля. — Король всех мастей… — Ва! Авторитетно! — присвистнул азербайджанец. — А мне можешь такую нарисовать? — Нет вопроса! Спустя полчаса они уже договорились обо всем или почти обо всем… — Значит, так, — в руках Звездинского появился калькулятор, также наверняка подобранный на помойке, — «Бубновый король» — тысяча марок, «Чистота — залог здоровья» — семьсот марок, «Перстни» — по сто за палец… его грязные ногти стучали по потертым кнопкам калькулятора. — Ну а черта, так и быть, бесплатно нарисую… Да, чуть не забыл: «один в четырех стенах»… Триста марок. И тут Мирзоев кстати или некстати вспомнил разговор с бакинским родственником и статью в «Московском комсомольце» о том, что «коронацию на вора» якобы можно купить за деньги. — Послушай, а если ты меня так наколешь… Получается, что я как бы и вор? — Для настоящего, патентованного вора нужно еще и купола нарисовать, авторитетно заявил Пантелей. — Хрен с тобой, гулять так гулять! — воскликнул Самид. — Рисуй, братан… * * * Одесский вокзал знаменит многим. Любитель одесско-еврейского фольклора сразу же вспомнит известный шлягер «Семь-сорок»; репатриант, проживающий ныне в каком-нибудь кибуце под Хайфой, — толпы страждущих уехать на Землю Обетованную, которые стояли тут в семидесятые годы, а обыватели и воры — как лихо исчезают тут сумки, чемоданы и баулы. Скрипнули тормоза; проводница, пройдясь по купе, объявила на каком-то жутком диалекте: — Кгаджане, Одесса-мама подошла до перрона… Выходьте. Вещей у Анатолия Сопко было немного: закинув на плечо спортивную сумку, он привычно огляделся по сторонам. Вроде бы все нормально — никакой опасности. А навстречу ему уже шел Соловей — он широко улыбался, глядя на Лысого. Рядом с Владимиром Юрьевичем следовали три «торпеды», нагло тесня от пахана встречных прохожих. — Привет, как доехал? — Соловьев действительно был рад Толику. — Вашими молитвами, — последовал ответ. — Как Крытый? — Велел кланяться. На этом процедура встречи была закончена: Толика усадили в роскошную «БМВ», и автомобиль, описав правильный полукруг, помчался в сторону Пушкинской. Особняк Соловья стоял в двух кварталах от всемирно известного оперного театра. Яркое южное солнце отражалось в лужицах воды — не в пример Москве, в Одессе-маме регулярно мыли мостовые. Радужная бензиновая пленка поигрывала на поверхности луж, и у Лысого от всего этого поднялось настроение. Оглядев придирчивым взглядом жилище одесского авторитета, Толик удовлетворенно присвистнул. — Губа не дура… Явно польщенный такой оценкой Соловей, как и подобает людям его ранга, скромно опустил глаза: — Не мое. — Как это? — Взял в аренду… Ненадолго, только на пятьдесят лет. — А чего это у вас власти такие жадные? Взял бы сразу Оперный театр и памятник гражданину Ришелье в придачу… — Братве не понравился, — хмыкнул тот в ответ. Да, жилище авторитета действительно впечатляло: роскошная комната, больше похожая на конференц-зал в пятизвездочной гостинице, была обставлена мебелью в стиле а-ля Людовик XIV, тяжелая бронза, явно не ереванского производства, зеркала, сделавшие бы честь дворцу Воронцовых… Несмотря на теплую погоду, в камине, отделанном мореным дубом, потрескивали сосновые поленья — яркие огоньки радовали взор. Во всей необъятной комнате витал запах смолы: все это пробуждало в памяти картины мирные и благодатные. Однако предстоящий разговор был весьма далек от благодатных и мирных тем… — Звери, которых мы прихватили, — начал Толик без всякой подготовки, дали нам пару адресов… — Где? — Да тут, у тебя. С этими словами Сопко протянул хозяину дома листок, исписанный мелким почерком. — Чайник, — коротко позвал Соловей. Один из телохранителей подошел к пахану. — Где это? — спросил Владимир Юрьевич, указывая на один из адресов. — Сухой Фонтан, — ответил охранник. — А это? — Улица Черноморской дороги, — удивленно уставился Чайник на Соловьева. — Тут же написано… — Сам вижу, — хозяин поджал губы. — Позвони Штуке, пусть подтянется со своими «быками»… Лысый, подавшись корпусом вперед, настороженно поинтересовался: — Хочешь взять их прямо сейчас? — А чего их брать? Глушить, паскуд гнилых, и весь базар… — Я хочу, чтобы они повякали. Писарю нужен адрес Мирзы, — объяснил гость свою заинтересованность. Соловей задумчиво почесал за ухом. — Для этого Штука не подойдет… Чайник, — он остановил охранника, отмени приказ. Штука умеет только разрывать и калечить, — пояснил он Анатолию. Телохранитель ждал новых указаний и стоял на месте, пока Соловей думал. Молчание продолжалось достаточно долго. Наконец Лысый первым нарушил его: — Дай мне человек пять со стволами и три тачки. Я разберусь сам. — Ты гость, — запротестовал хозяин, — не дай Бог чего… Крытый на меня зверем смотреть будет по жизни. — Ну ты даешь, Соловей, — улыбнулся Лысый, стараясь вложить в свою улыбку максимум предупредительности, — я, в натуре, не институтка… И не нам с тобой свои потроха беречь. |