Книга Черная книга, страница 62 – Иэн Рэнкин

— А ты помнишь, где был в тот вечер, когда умер Джок Стайн? [71] — спросил Холмс.

Последовали новые истории. Эдди все их благополучно проспал.

Теперь он уснул навсегда. И Холмс должен был нести его гроб. Он задал Пэту несколько вопросов.

— Забавно, — сказал Пэт, — этот твой Ребус спрашивал у меня то же самое.

Теперь Брайан знал, что дело в надежных руках.

Было время ланча, и Ребус ехал по городу. В субботу, если вы держитесь подальше от Принсес-стрит, город кажется более спокойным, чем обычно. По крайней мере до половины третьего, когда восточная или западная окраина города (в зависимости от того, кто принимает команду гостей) заполняется болельщиками. А в дни, когда между собой играют эдинбургские команды, от центра лучше держаться подальше. Но сегодня местные команды друг с другом не играли, «Хиберниан» осталась дома, а потому в городе было тихо.

— Вы спрашивали про него на прошлой неделе, — сказал Ребусу бармен.

— И спрашиваю опять.

Он снова искал Дика Торренса — операция по поиску и уничтожению противника. Он сомневался, что Дик находится где-то в пределах досягаемости, но иногда деньги и алкоголь делают с человеком жуткие вещи: придают ему самоуверенности, лишают чувства самосохранения и мстительности. Ребус надеялся, что Дик все еще ошивается где-то поблизости, пропивая деньги, полученные от Ребуса за пистолет. Он объезжал один бар за другим, и надежды его таяли. В одном из общественных клубов в Лите Ребус все же натолкнулся на Чика Мьюира и сумел поделиться с ним новостью.

— Просто ужас! — сочувственно сказал Чик. — Постараюсь разнюхать.

Ребус оценил сбивчивые, но доброжелательные слова. В случае с Чиком это не будет затруднительно. Информаторов нередко называли «носами», а нос Чика был побольше, чем у многих.

В половине второго Ребус выходил из какой-то сомнительной букмекерской. В хосписе и то он видел больше надежды и улыбок и меньше слез. Десять минут спустя он сидел за подогретыми в микроволновке хаггисом, репой и картофелем в баре «Сазерленд». Кто-то оставил на его стуле газету, и он стал ее читать. По счастливой случайности газета была раскрыта на странице со статьей Мейри Хендерсон.

— Вы опоздали, — сказал он, когда Мейри села.

После его слов она, разозлившись, чуть не вскочила с места:

— Я пришла полчаса назад! Четверть второго, как мы и договаривались. Прождала пятнадцать минут.

— Я думал, мы договаривались на половину второго, — беспечно произнес он.

— Вас здесь и в половине второго не было. Вам еще повезло, что я вернулась.

— А почему вы вернулись?

Она вырвала у него газету:

— Потому что оставила газету.

— Ну, в ней нет ничего особенного. — Он отправил в рот еще порцию хаггиса.

— Я думала, вы собираетесь угостить меня обедом.

Ребус кивнул в сторону прилавка:

— Прошу. Они добавят к моему счету.

Ей потребовалось несколько секунд, чтобы решить, что в ней сильнее — голод или злость. От прилавка она вернулась с тарелкой — бобовый салат и овощной пирог.

— У них здесь нет счетов, — сказала она, берясь за свой кошелек.

Ребус подмигнул:

— Шутка, — и попытался всучить ей деньги, но она демонстративно развернулась на каблуках.

На ней были забавные башмачки — типичные детские ботиночки от «Доктора Мартенса» [72] . И черные колготки. Ребус усердно жевал. Наконец Мейри села и сняла плащ. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы устроиться.

— Хотите что-нибудь выпить?

— Видимо, теперь моя очередь платить? — резко спросила она.

Он отрицательно покачал головой, и она попросила джина и апельсинового сока. Ребус принес выпивку — для себя половинку «Гиннеса». В «Гиннесе», вероятно, было больше калорий, чем во всем том, что он только что съел.

— Ну, — сказала Мейри, — так что там за великая тайна?

Ребус мизинцем начертал на пене свои инициалы, зная, что они там и останутся, когда он доберется до самого донышка.

— Мне показали красную карточку.

Услышав это, она подняла на него глаза:

— Что? Отстранили от работы? — Больше она на него не сердилась. Она была журналистом, который пришел за историей.

Он кивнул. Она возбужденно нанизала на вилку бобовую почечку и нут. Ребус прошел интенсивный курс обучения по зернобобовым культурам, преподанный ему его постояльцами. Что там говорить о фасоли красной и турецком горохе, он с подветренной стороны и с расстояния в пятьдесят ярдов мог отличить фасоль борлотти от фасоли пинто.

— В моих руках оказался пистолет — кольт сорок пятого калибра. Может, контрафактный, а может, и нет.

— И?.. — Она в спешке чуть не выплюнула на него то, что было у нее во рту.

— И из этого пистолета убили человека во время пожара в отеле «Сентрал».

— Не может быть!

Несколько выпивох оглянулись на ее вопль, прежде чем сделать следующий глоток. Таким уж местом был «Сазерленд». Уличные беспорядки вряд ли вызвали бы здесь что-нибудь большее, чем единственное сдержанное замечание. Ребус видел, как голова Мейри до краев заполняется вопросами.

— Вы все еще пишете для «Санди»? — спросил он. Она кивнула, пытаясь упорядочить возникшие у нее вопросы. — Не окажете мне услугу? Всегда хотел увидеть свое имя на первой полосе…

Нет, ему вовсе не хотелось увидеть собственное имя на газетной полосе. Они досконально все обговорили в офисе газеты. Ребусу, таким образом, удалось наконец совершить экскурсию по зданию. Экскурсия слегка разочаровала его — сплошные лестницы и отсутствие перегородок. А действия никакого. Единственное действие происходило за столом Мейри и на ее современнейшем текстовом процессоре.

Даже редактор «Санди» принял участие в обсуждении. Они должны быть уверены в кое-каких вещах. Это правило всегда действует применительно к материалам из неназванных источников. По шотландскому законодательству неподтвержденные свидетельства не должны публиковаться. Пресса, казалось, соблюдала законодательство. Но у Ребуса имелся неколебимый защитник в лице женщины, чья фамилия должна была появиться под статьей. После переговоров по телефону с хорошо оплачиваемым юристом газеты разрешение было получено, и Мейри принялась молотить по клавиатуре процессора, приводя последний в подчинение.

— Первую полосу я не могу обещать, — предупредил редактор. — Не забудь, что мы должны поместить что-нибудь о текущих событиях. Ты и без того уже сместила внутрь рассказ об автокатастрофе и ее трех жертвах.