Онлайн книга «Хочу бабу на роликах!»
|
Я принесла ей пьесу. Конечно, Эмма не тонкий ценитель драматургии, но она будет моим первым читателем, и мне это важно. – Вот возьми, только если тебе покажется, что это скучно, ты мне скажешь. – Обещаю! Я принесла рукопись Эмме и поднялась к себе. От волнения я сразу уснула и проснулась от того, что Эмма трясла меня за плечо: – Сашка, кончай дрыхнуть! – А? Что? – Спросонья я ничего не поняла. – Слушай, подруга, я оборжалась! Я, конечно, не знаток и все такое, но, по-моему, это кайф! В чистом виде! И посмеяться, и поплакать, и сопли пустить можно, и конец клевейший – одним словом, мне жутко понравилось. А до чего эта пожилая парочка прикольная! Когда старый хрен к Ирине подъезжает, я чуть не уписалась! Одно слово – кайф! Вставай, подруга, пошли выпьем винца по такому случаю! А можно я утром Дуняшке дам почитать? – Конечно. Что за вопрос. – Она у меня девка умная, я поражаюсь. Столько всего знает! В Париже меня прямо задолбала. Мама, а вот такой-то король вот с такой-то королевой… А вон там горбун какой-то жил, забыла, как звать, похоже на японское что-то – вроде Хакамады… – Квазимодо? – сообразила я. – Во-во! Я в ее возрасте и половины того не знала – где там, одной сотой… У меня тогда на уме совсем другое было. Теперь жалею, конечно. Может, если бы побольше книг читала, теперь и сама могла бы писать свои романчики. Но с, другой стороны… а, ладно, что сделано, то сделано. Но дочкой могу гордиться! – С полным правом! – искренне подтвердила я. – Ох, и неохота мне в Москву, столько дел. Вздохнуть некогда. Слушай, я знаешь чего думаю… Я, когда твою пьесу читала, все разных артистов на роли ставила. Тараса точно твой бывший играть должен, это ведь с него написано, да? Я, конечно, не знакома с ним, но мне так кажется, а вот этого пожилого дядечку лучше Паладьева никто не сыграет! – Эмма, ты меня поражаешь! Я именно Паладьева себе в этой роли и представляла. Он само обаяние! – Во-во! А Марию кто бы сыграл? Лучше всех была бы Фрейндлих, но она уж старая, зато Ирину она могла бы… Во кайф был бы… Сашка, я возьму твою пьесу в Москву, я что-нибудь с ней там сделаю! Знаешь, если у меня есть цель, я стену лбом могу прошибить. – Погоди, Эмма, я не знаю, надо ж сначала ее кому-нибудь показать. Я прекрасно к тебе отношусь… – Ну понятно, я ж не специалистка. Ладно, сначала покажу какому-нибудь специалисту, не дрейфь! Я пупком чую, что это пойдет!
Эмма уехала, и жизнь вошла в свою колею. Я запретила себе думать об Алексе, стала жить по строго заведенному порядку, чтобы все успевать. Рано вставала, вместо гимнастики, которую ненавижу, полчаса каталась на роликах, потом принимала душ, пила кофе и садилась за работу. С утра я писала новую пьесу, и это было мне интереснее всего на свете. А после обеда садилась за Эммин роман. Работа над ним продвигалась на удивление быстро. Я поняла, что вообще могу работать только в темпе, мне так интереснее. Вторая пьеса была в известном смысле тоже обо мне, но биографических совпадений там было меньше, только история с кражей наследства. И разумеется, это опять была комедия. Я, видимо, подсознательно решила высмеять помаленьку собственную жизнь. Говорят же, человечество смеясь расстается со своим прошлым, а я как-никак крохотная часть человечества, не больше, но и не меньше. Минул январь, за ним февраль и начался март, то есть весна… Дуня влюбилась. Я это поняла по отсутствующему выражению, с которым она иногда сидела за столом, по лихорадочному блеску глаз, когда она возвращалась из школы. – Дуняша, ты втюрилась? – спросила я ее как-то в автобусе, когда мы ехали в Пальму покупать ей новые туфли. – А ты откуда знаешь? – испугалась она. – Вижу. Что ты так дернулась? Это нормально, я в твоем возрасте вечно была в кого-нибудь влюблена. Поделиться не хочешь? Она смерила меня недоверчивым взглядом. – Ты маме не скажешь? – А происходит что-то такое, чего маме знать не следует? – Нет, ничего такого не происходит. Просто я не хочу, чтобы она мне лекции читала по половому воспитанию. – Мама дорогая, – воскликнула я, – а что, пора читать? – Ничего не пора, но она… Она мне в Париже все объясняла, какая страшная штука СПИД, и все такое… – Но она права. Слушай, скажи мне, сколько ему лет? – Шестнадцать. – Так… Где ты его нашла? – Он работает в аптеке, недалеко от школы. Он такой красивый, Саша, не хуже твоего Глеба, только он… Он негр, понимаешь? – Ну и что? Негры бывают даже очень красивые. Но дело не в красоте. Он-то как к тебе относится? – Хорошо относится. Он говорит, что никогда не встречал таких умных девчонок. Понимаешь, он работает и учится, а я ему помогаю. – Работать или учиться? – Учиться, конечно! – Как его зовут? – Габриэль. – Ты с ним целовалась? – Нет, – тяжело вздохнула Дуня, – он на меня и не глядит, у него есть девушка, Долорес. Хорошенькая, но дура конченая… Представляешь, она его ко мне ревнует! – Не такая она и дура… Сейчас ты, конечно, еще маленькая, но годика через два Долорес может ему здорово обрыднуть, а ты подрастешь… Он сам-то умный? – Он очень, очень умный! – горячо воскликнула Дуня. – Ну тогда у тебя есть все шансы на взаимность. – Ты так думаешь? – Если б не думала, не говорила бы. Только ты не спеши, а главное – не показывай ему свою любовь. Это вредно. – Почему? – Потому что так жизнь устроена. – Ты своего Глеба любила? – Любила. – И он на твою любовь наплевал? – Ты же все знаешь. – А этот тип, который на Новый год приезжал, он что, тоже сволочь? – Да нет… Просто он не понял меня, а я, наверное, не поняла его. – Ты по нему скучаешь? – Да нет… – Что-то неуверенно это прозвучало! – засмеялась Дуня. Я и сама не была ни в чем уверена. Я отгоняла все мысли о нем, но по ночам он снился мне, и я просыпалась в таком томлении, мне так не хватало его именно в постели… Но время берет свое, и ничего с этим не поделаешь. Сейчас для меня главное – писать… А неутоленные желания и вправду хорошо сказываются на работе. – Ты с ним расплевалась, да? – вернула меня к действительности Дуня. |