
Онлайн книга «Остров безветрия»
![]() — Это попугая у них так звали — Изабелла… — сказала Оля и сразу же замолчала. — Попугая? — удивился папа. У них тоже был попугай? А ты откуда знаешь? — Я же вам говорила! — сказала мама. — Конечно, мне мама рассказывала. К её маме перед войной пришёл странный человек и принёс попугая. Будто бы этот попугай раньше принадлежал отцу соседа, и человек этого попугая вернул. — Я же вам говорила! — повторила мама. — Изабелла — смешное имя для птицы, правда? Нового адреса вашего у меня пока нет, потому пишу на соседский. Они люди добрые — передадут. Всё думаю о вас, как вы доехали, как устроились на новом месте. Понимаю, что вам нелегко, сейчас всем нам трудно, но как-нибудь перетерпим, а после по беды наладим новую жизнь». Это не второе письмо, а первое, сказал папа и стал читать дальше: «Завтра мы наконец занимаем позиции. Бойцы мои рвутся в бой, чтобы поддать фашисту как следует. За меня вы не беспокойтесь. Как говори ли раньше: «Обут, одет, накормлен». Люди у меня подобрались боевые, в обиду друг друга не дадим. Ваш папа». — Может, и правда в музей отдать эти письма? — спросила мама. — И письма моего отца тоже. Они с мамой писали друг другу всю войну. — Буду узнавать, — сказал папа. Нужен доктор Семёнов В тот же вечер в семье Максима Миxeeвa произошли события неожиданные и серьёзные. С Финляндского вокзала Максим вместе со всеми доехал до Владимирской площади на метро, но оттуда пошёл не домой, а в музей к Матвею Петровичу. В окне у Матвея Петровича горел свет, но двери он не открывал. Максим даже решил забраться к окну и позвать в форточку: вдруг звонок сломался? Наконец дверь открылась, Матвей Петрович через силу улыбнулся и проговорил: — Проходи, браток. Что-то сердце моё не хочет работать. Еле дополз. В комнате у Матвея Петровича пахло лекарствами. Он сразу лёг на свой диван и спросил: — Между валерианой и валокордином есть разница, не знаешь? Максим этими лекарствами пока не пользовался и о разнице не знал. — Смешал то и другое вместе. Лежу жду, может, помогут. Включай сам плитку, кипяти чай, если есть хочешь. На меня не смотри. И рассказывай, где был, что нового? — Мы нашли Пахомова со «Святого Петра». Он живёт в Тарховке. Мы сего дня были у него дома. — у Пахомова?! Матвей Петрович так удивился, что даже приподнялся. Но тут же схватился за сердце. — Вот проклятое, поговорить не даст… Ты уверен, что это тот самый Пахомов? — Так он же нам рассказал, что дальше было со «Святым Петром». Мы на магнитофон всё записали. И Максим пересказал рассказ о шести жизнях Ивана Петровича. К концу рассказа смотритель разволновался. — Парень ты мой милый! Да ты ведь новые страницы истории открыл. Самые новые! Михаилу Ивановичу завтра позвоним — вот удивится. Открытия имен но так и делаются. Физические законы или теоремы, — они же с нами рядом всегда присутствуют, только мы о них не догадываемся. Но кто-нибудь один, дотошный, обратит на них пристальный взгляд и всё обнаруживает, и всё доказывает… И на магнитофон записали? Это хорошо настоящий голос, подлинный. Завтра всё сотрудникам скажу. Такой находки у нас уже много лет не было! Но про завтрашний день говорить было рано. — Знаешь что? — попросил смущён но Матвей Петрович. — Позвони моему знакомому, Леониду Григорьевичу. Никогда его не беспокоил, но тут придётся. Позвони и ступай домой. Он полярный врач, и на Севере был, и в Антарктиде. Максим нашёл в справочной книге телефон доктора Семёнова Леонида Григорьевича и позвонил ему. В первый момент Леонид Григорьевич не мог понять, кому и зачем он понадобился. — Я из музея, от Матвея Петровича, объяснил Максим. — От Матвея Петровича! Так бы сразу и сказали! А что он сам не звонит? Может, в гости заедете? — Он не может. У него сердце болит, и он просит вас к нему приехать. — Сердце болит? — голос у доктора Семёнова сразу стал серьёзным. — Сейчас я возьму такси, а вы меня дождитесь. Слышите? А он пусть лежит. Не позволяйте ему вставать. — Приедет? — спросил Матвей Петрович, приоткрыв глаза. — Сказал, что на такси. Значит, скоро. — Ну иди домой, уже поздно. — Я дождусь, он мне так сказал. Матвей Петрович закрыл глаза и не ответил. … Доктор Семёнов приехал минут через двадцать. Максим увидел такси в окно и открыл двери. Он вошёл в комнату старика и сразу скомандовал: — Лежать тихо, не шевелиться! Сейчас посмотрим пульс. Он снял пальто, присел на диване и взял руку смотрителя. Максим при этом стоял у дверей, стараясь не дышать, чтобы не помешать. Потом доктор Семёнов послушал сердце и поднялся. — Ну что сердце моё настучало? — спросил старик. — Вызовем машину, а там посмотрим, может, и пустяк всё это. — Какую машину? Я в больницу не по еду, мне музей оставлять нельзя. — А мы о больнице пока и не говорим. Весёлым неестественным голосом он заговорил по телефону с какой — то Ниночкой, уговаривал её быстрей приехать к старику, несколько раз повторил слово «кардиограмма». — Уж не обманите нас! — говорил он в трубку. — И как только положил трубку, снова стал серьёзным. — Ты где живёшь? — спросил Максима. — На Рубинштейна. — И проводить тебя некому, — доктор покачал головой. — Старика оставлять боюсь. Похоже на инфаркт. Родители знают, где ты? — Знают, — соврал Максим. — Тогда сиди пока с нами. Может, понадобишься. А потом, если всё будет в порядке, я тебя отвезу. — Я здесь останусь. — Ладно, оставайся. — Леонид Григорьевич, — позвал из комнаты старик. — Что вы там секретничаете? Вы уж лучше вслух. — До выяснения обстановки приказываю молчать! — скомандовал доктор Семёнов. — Я пока по вашему залу похожу, давно тут не был. Доктор Семёнов поднялся на второй этаж, в зал Антарктики. Он обходил стенды с фотографиями, у некоторых останавливался, удивлялся, вздыхал. — Смотри-ка, — сказал он Максиму, который тоже поднялся в зал. — А Федя то всё ещё бравый. А вот и дядя Дима! у фотографии «Антарктида. Демонстрация 1 Мая в посёлке Мирный» он задержался надолго. — Всё мои пациенты, — показал он Максиму. — А я сам с краешку. Наконец приехала немолодая женщина в белом халате с аппаратом в чемоданчике. |