Онлайн книга «Сорок третий номер...»
|
– Мда-а… – протянул седой. – Слишком глупо, чтобы быть похожим на правду. – Да это лишь десятая часть всей правды! – с жаром воскликнул спецкор. – Хотите, я вам про ее личную жизнь расскажу? – Не стоит, – вздохнул незнакомец и полез в карман за бумажником. – Достаточно… Очень и очень жаль… Знаете, – он отсчитал купюры и протянул Айвару, – я заплатил бы вдвое больше, если бы все оказалось неправдой. – Да? – тот закусил губу. Знай он об этом раньше, его рассказ изобиловал бы сейчас совсем другими подробностями. – А про Завадскую хотите что-нибудь услышать?.. На выходе из редакции прихрамывающего мужчину остановил Кошкин. – Я вас видел в приемной, – заявил он, демонстрируя красную книжицу. – А потом – с Айваром у окна. Вы журналист? – В некотором смысле – да, – с достоинством поклонился тот. – Я писатель. – Еще один! – ухмыльнулся Виктор. – И поэт, наверно? – Нет, стихи – не по моей части, – седой покачал головой. – А вы не любите поэтов? – Терпеть не могу, – признался Виктор. – Особенно современных. – Бывает, – посочувствовал тот. – Теперь, когда вы знаете, что я не поэт, у вас больше нет вопросов? Кошкин перестал ухмыляться. – Вы интересуетесь Кирой? – мрачно спросил он. – Да, интересуюсь, – спокойно подтвердил мужчина. – А вы занимаетесь расследованием ее дела? Виктор не ответил. Он, казалось, что-то обдумывал. – Она действительно убила человека? – снова поинтересовался седой. – Знаете, что… – Кошкин посмотрел на часы. – Уделите мне двадцать минут вашего времени. Кира не могла найти себе место. Она бродила по квартире в полном отчаянии, двигала с места на место предметы на столе, пробовала принять душ, чтобы успокоиться, даже глотнула водки – ничего не помогало. Слезы душили ее, ноги сделались ватными, а сердце разрывалось от боли. Как они могли! Люди, с которыми она проработала бок о бок, плечом к плечу семь лет, не просто отвернулись – они завязали потуже узел веревки на ее шее, они поспешно забросали землей яму, в которую она оступилась в темноте! Ей не верит никто: ни следователь, ни Виктор, ни коллеги. Она угодила в ловушку, расставленную глупыми и жуткими обстоятельствами. А может быть, не обстоятельствами, а… ее матерью? Может быть, прав отец, и все происходящее – знак, надрывный императив, зовущий ее сделать то, о чем она пока даже не помышляет? Неужели поездка на остров – волшебное лекарство от боли и бед, а клубок немыслимых катаклизмов распутывается одним только шагом на каменный берег? Она остановилась перед фотографией матери. Печальный взгляд – и ничего больше! Ни намека, ни подсказки, ни сострадания… – Мне плохо, мама… – прошептала Кира. – Помоги мне! Как понять тебя? Как расшифровать хитрую и жестокую вязь трагедий, которые, кажется, связаны с тобой? – Она тяжело опустилась на стул. Ответа не было. Холодная тишина висела в комнате, и лишь неугомонный ветер тормошил занавески на открытом окне. Кире вдруг почудилось, что она замерзает. Ледяная волна, как предчувствие, плеснула из сердца и разлилась по всему телу. Она с удивлением посмотрела на свои дрожащие ладони, на покрытые гусиной кожей колени и испугалась: это – озноб! Предвестник лихорадки или другой болезни. Если через мгновение остановится сердце – она будет избавлена от мук, но так навсегда и останется в памяти людей убийцей, кровожадным монстром, бездушной и циничной авантюристкой. Стуча зубами, Кира вскочила со стула, бросилась к окну и с силой его захлопнула. В ту же секунду магнитная пластинка, держащая на весу декоративный экран батареи парового отопления, отскочила, и он рухнул на пол с одного бока, придавив Кире ногу. Зажмурившись от боли, она присела на корточки и… замерла. Плоский целлофановый пакет с вещами, втиснутый между экраном и батареей, выглядел здесь столь же нелепо, сколь и пугающе. Кире, даже если бы захотелось что-то спрятать, никогда не пришло бы в голову отдирать экран. Она даже не знала, что он крепится на магнитах! Дрожа то ли от озноба, то ли от волнения, она вынула пакет и вытряхнула на пол содержимое. Словно бомба, взорвавшаяся у нее в голове, глухо стукнул о паркетную доску пистолет. Прямо на него из пакета посыпались вещи – такие знакомые и такие… страшные. Белое домотканое платье и черная полушерстяная накидка. Кира поняла, что вот-вот лишится чувств. В глазах померк дневной свет, льющийся из окна, а дыхание перехватило железной, чудовищной хваткой мгновенного ужаса. Она сидела на полу, дико таращась на свою находку, и беззвучно шевелила губами. – Что ты делаешь? – раздался голос над головой, и Кира вздрогнула так, что чуть не потеряла равновесие. Неизвестно откуда выросший за спиной отец с тревогой наблюдал за происходящим. – Что с тобой, дочка? Почему ты на полу? – Он присел рядом и поднял накидку. – Откуда это у тебя? – Папка… – прошептала она. – Это – самое ужасное, что могло произойти за последние два дня… Но тот, казалось, ее не слышал. Он в изумлении рассматривал накидку и платье, словно Золушка, которой приготовили бальный наряд. – Мамины вещи… Невероятно… – Здесь еще одна… вещь, – Кира пальцем, словно боясь обжечься, подвинула ему пистолет. – «Вальтер»! – ахнул отец. – Я, наверно, сплю… – Значит, мы спим вместе, – хрипло сказала девушка. – И это – дурной сон, папка… Он, моргая, смотрел на дочь, а она – на него. – Что делать? – спросила Кира. – Эти вещи были спрятаны за батареей, и спрятаны кем-то! – она сделала ударение на последних словах. – Сами собой они появиться не могли. А тем более – в таком прагматичном месте. – Звони Виктору! – выдохнул отец. – Немедленно! – Чтобы он меня арестовал? – И арестовал бы! Обязательно! – он затряс головой. – Если бы все это нашли во время обыска… Звони! А к пистолету не прикасайся. – Я его боюсь… – плаксиво скривилась Кира. – Кого: пистолета или Виктора? – Обоих… Отец поднялся с пола, поискал глазами сумочку, схватил ее и протянул дочери: – Звони! Кира медленно, словно выходя из оцепенения, достала из сумки телефон, набрала срывающимся пальцем Vitjusha и вдруг испуганно подняла глаза на отца: – А вдруг это он мне подбросил? – Кто? – Виктор. – Она даже похолодела от такого предположения. – Чтобы потом найти спрятанное и арестовать меня. Неожиданно затрещал дверной звонок, и отец с дочерью разом вздрогнули. Он посмотрел на часы. – Что-то рановато для Николая… Кира ахнула и закрыла ладонью рот. |