Онлайн книга «На одном дыхании!»
|
Странное дело, но он почему-то пригласил ее «на кофе», и она почему-то согласилась. Время было решительно не «кофейное», двенадцатый час ночи, но она все равно согласилась, и в лифте они ехали настороженно-враждебные, как будто разом рассердились друг на друга. Она на него за то, что он пригласил, а он на нее за то, что согласилась!.. И что теперь делать?.. Вот что теперь делать? Этот кофе в двенадцатом часу ночи мог означать только одно, и, собственно, это «одно» он и означал!.. Я не хочу сейчас оставаться один. Ты была со мной весь этот длинный, странный и сложный день. И не то что со мной, но где-то рядом, и я все время помнил о твоем присутствии! И я прошу тебя остаться. Если ты соглашаешься, значит, все ясно. Кто не спрятался, я не виноват. Я не могу сейчас оставить тебя одного. Я пока не знаю, кто ты, но ты всегда был мне… интересен и важен. Я не отводила от тебя глаз весь этот длинный, странный и сложный день. Я жалела тебя, сердилась на тебя и даже пыталась тебя защитить. Если ты попросишь меня остаться, я останусь, но не потому, что хочу подловить тебя в момент, когда ты слаб и растерян. Я просто не могу сейчас поехать на улицу Тухачевского и пить там чай с папой и слушать мамины причитания по поводу испорченного линолеума! Я хочу быть с тобой. И все бы ничего, если бы не схема «начальник и секретарша», о которой он вспомнил в проклятом лифте, и если бы она нравилась ему хоть чуть-чуть, если бы она не была так похожа на Глафиру Разлогову, – или как там ее фамилия на самом деле? – если бы она не была свидетельницей всех его сегодняшних поражений! – Варя, – сказал Волошин, как только они вошли в квартиру и он закрыл за собой дверь. – Я прошу прощения. Я позвал вас затем, чтобы сказать… Чтобы сказать о том, что в понедельник он ее уволит. Ну он не может держать на работе сотрудника, который в курсе всех начальничьих тайн, бед и горестей!.. Который знает, как начальник вдруг превращается в шпица Дона Карлоса, ненавидящего все человечество, и тогда лает хриплым, старческим, измученным лаем! Который подавал начальнику успокоительные капли, а потом слушал историю о том, как этот самый начальник дал по голове ни в чем не повинной женщине, только потому, что ему что-то там такое показалось!.. – А кофе вам на ночь не надо бы, – перебила храбрая Варя. – Вон у вас с сердцем что делается!.. Давайте я вам чаю заварю, с мятой. У вас есть мята? – Черт ее знает. Скорее всего, нет. Но мята тут совсем ни при чем! Я хотел вам сказать… Она сняла куртку и сунула ему в руки. Волошин принял куртку. – Это ведь старая квартира, да? И она пошла по коридору, высокая, тоненькая, в обтягивающих джинсах. Волошин с курткой шел за ней и неотрывно смотрел на эти самые джинсы. Двенадцатый час все-таки! Самое «кофейное» время!.. – Марк? – А? Это квартира моего дедушки. Бабушка умерла еще до моего рождения, и он жил здесь один. – А книги? Его? – Книги? – переспросил Волошин. – Да при чем тут книги?! – Просто очень много книг. – Да. Порядочно. Варя, я хотел поблагодарить вас за помощь. Извините, если утром вел себя с вами по-хамски. – Куртка наконец надоела ему, и он ее куда-то сунул. – Но я правда чувствовал себя неважно. – Я заметила. А почему здесь так темно? – Где? – Везде. У вас в доме почти нет света. – Не знаю, – сказал Волошин неуверенно. – Никогда не замечал. – А правда здорово, что Разлогов не умер? – Она как-то даже поежилась, будто не умея выразить чувства, и улыбнулась счастливой улыбкой. – Я все время об этом думаю. И еще представляю себе, как я его увижу. А вы представляете, Марк? – Представляю, – буркнул Волошин. Он был уверен, что, увидев Разлогова, первым делом съездит ему по физиономии, а потом уже станет выражать восторг. – Я думала, что больше никогда, понимаете? Кружка разбилась, которую он мне подарил. И я плакала даже! Я думала, что у меня больше ничего от него не осталось, а оказалось, что он сам остался! Так не бывает, нам повезло. Если бы Глафира не успела… Волошин все смотрел на нее, тяжело и мрачно. Какая кружка?.. Почему разбилась?.. – И я думала, как это все несправедливо! Разлогов не мог умереть просто так, а он взял и умер. То есть я думала, что он умер. – Мы все так думали. – И теперь я представляю себе, как он приедет на работу. И все встанет на свои места. Ничего и никогда не встанет на свои места, подумал Волошин. По крайней мере, на те, привычные места, на которых все стояло раньше. Он всегда будет помнить, что Разлогов подозревал его и не доверял ему, а Глафире почему-то доверял. И свои метания с ключами от сейфов тоже никогда не забудет, и маету последних дней тоже. Как она сказала – у вас везде темно?.. У него на самом деле везде темно. Самое главное – внутри. И там, в темноте, кое-как трепыхается его сердце, которое нужно лечить. Но для того, чтобы лечить, нужно понимать зачем, а Волошин не понимал решительно. Кому какое дело до его сердца? Кто в случае чего будет спасать его, как Глафира спасала Разлогова?.. – Варя, – сказал Волошин, глядя, как она достает чашки, словно делала это всегда. – Давайте сейчас выпьем чаю, и я отвезу вас домой. Вы же понимаете, что все это невозможно? – Я вам не навязываюсь, Марк Анатольевич. – Да не в этом же дело!.. – А в чем? Он и сам не знал, в чем именно. Просто его тянуло все усложнять. Впрочем, никогда в жизни у него ничего не получалось легко!.. – Варя. – Он забрал у нее чайник и с грохотом поставил на стол. – Мой друг умер, по крайней мере, я так думал. У меня украли очень важные бумаги, я был в этом уверен. Еще меня бросила жена, и я… – Почему она вас бросила? – Не ваше дело. Она пожала плечами, включила плиту и опять взялась за чайник. Волошин все смотрел на нее. – Да не переживайте вы так, – вдруг сказала она с обидным сочувствием. – Я сейчас заварю чай и уеду. Что вы так переполошились, не понимаю? И он понял, что она так и сделает, и эта мысль доставила ему облегчение. Она уедет и… освободит его. Ничего не нужно, не из-за чего мучиться, не нужно придумывать никаких оправданий, и схема «начальник – секретарша» ни при чем. Он опять проиграл. Опять оказался… несостоятельным. Отказаться гораздо легче, чем принять. Легче и безопаснее, безопаснее и удобнее, удобнее и спокойнее. |