Онлайн книга «Король и злой Горбун»
|
По моей просьбе Светлана принесла досье. Я даже еще не открыл папку, спросил: – Адрес его есть? – Есть. И телефон есть. Ну неужели же блеф? Я торопливо перебрал бумаги, нашел нужную. Вот он, номер телефона, и адрес здесь же. Неужели фальшивые? Еще один листок выпал из папки. – Это что? – Перечень опубликованных научных работ. – Чьих? – Овчаренко, чьих же еще. Это мне в библиотеке справочку подготовили. Я уже поверил, что Степан Николаевич – не подсадная утка. Придвинул телефонный аппарат и набрал номер. Гудки. Потом мужской голос: – Алло? – Степан Николаевич? – еще не веря, осведомился я. – Да. – Овчаренко? – Да. Есть! Есть!! Есть!!! – Давайте встретимся! – выпалил я. – Я с телевидения, моя фамилия Колодин, вы у нас снимались – помните? – Помню, конечно. Даже, кажется, вздохнул. Еще бы он забыл такое! – Можно, я к вам подъеду? – Подъезжайте. Прямо сейчас? – Да. – Я жду. Мой адрес… – Я знаю адрес! – сказал я. – Спасибо! Положил трубку. Светлана встревоженно-вопросительно смотрела на меня. – Он есть! – сказал я. – Он существует! Первый человек из гончаровского окружения, который, кажется, оказался непридуманным, из плоти и крови. Тот, кто называл себя Сергеем Андреевичем Гончаровым, на самом деле им не был. Как и не было в его жизни событий, о которых он нам рассказывал. Каждый прожитый им день скрывался в тумане нерассказанного, и мне уже начало казаться, что вся жизнь его ненастоящая, начиная едва ли не с самого рождения. И вдруг обнаружился Степан Николаевич. Он знал этого человека, который называл себя Гончаровым. Похоже, мне улыбнулась удача – я обнаружил мостик, перекинутый через зыбкую хлябь гончаровских легенд, туда, где есть твердая почва, где «Гончаров» еще был, пока неизвестным образом не исчез, не выпал из жизни, нигде не оставив следов. Я отправился к Овчаренко, прихватив с собой оба досье – на него и на «Гончарова». Он уже ждал меня, был одет в костюм, в котором приезжал на роковую съемку. Когда я переступил через порог, из комнаты высыпали представители овчаренковского семейства – во взглядах читались любопытство и восторг. Степан Николаевич волновался и пытался вытеснить своих домочадцев из узкого коридора. Он был суетлив и трогателен в этой своей суетливости. Местом для разговора выбрали кухню. На плите кипел чайник. Со стены на нас спокойно взирал Хемингуэй. В его спокойствии было незнание собственного страшного конца. – Вот, здесь, пожалуйста, садитесь. – Степан Николаевич придвинул старенький табурет. Мне досталось место как раз под Хемингуэем. – Я не отвлекаю вас от дел? – Нет, – поспешно ответил Овчаренко. – Ни в коем разе! – На всякий случай все же меня извините. Я по поводу Сергея Андреевича. Его лицо стало печальным. – Это его настоящее имя? – Ну конечно! – вроде бы даже удивился. – А фамилия? – осторожно осведомился я. Степан Николаевич вопросительно посмотрел на меня. – Он ведь не Гончаров, правда? – Правда. Правда! Не Гончаров! У меня даже пересохло во рту. – А настоящая фамилия – какая? – Пашутин. Я прикрыл глаза. Пашутин. Сергей Андреевич Пашутин. Пашутин. Эту фамилию я перекатывал, как камушек. В ней был шорох листвы, шепот ветра и какая-то тайна. Вот она, его фамилия, – Пашутин. – Но ведь там, на месте убийства, – вспомнил я, – вы же слышали, что его называли Гончаровым. – Слышал, да. – Неужели вас это не удивило? – Нет. – Почему? – Он сам так назвался. – Когда? – Когда звонил мне, чтобы пригласить на встречу в ресторан. Та самая встреча. Тот самый ресторан. Все уже было готово к съемке, и я попросил этого Гончарова-Пашутина позвонить Степану Николаевичу – чтобы пригласить. Звонил он не при мне. – А о чем шел разговор? – спросил я. – В тот раз, по телефону. – Сергей позвонил, сказал, что вот разыскал мой номер. Восторгов, конечно, было море, я даже не ожидал. Мы ведь с ним не виделись много-много лет. И вот тогда он мне сказал, что теперь его фамилия Гончаров, что я не должен ничему удивляться и что он позже мне все объяснит. – Позже – это при личной встрече? – Наверное. Я, по крайней мере, так подумал. – Он что-то рассказывал о себе по телефону? – Нет, совсем ничего. – А что вы сами о нем знали? – Ну, много чего знал, – неуверенно произнес Овчаренко. – Вы когда с ним в последний раз виделись? – До того самого дня? – До того дня, да. До дня убийства. – О-о! – невесело улыбнулся Степан Николаевич. – Какой же это был год? – Прикрыл глаза. – Уж и не вспомню. Лет тридцать прошло. Он еще тогда из армии пришел, а я учился в институте. В институте – это очень-очень давно. Меня это не устраивало. – А в последние годы? – спросил я. – Пять лет назад, десять лет. – Нет-нет, я его не видел. – Неужели не встречались? – Нет. – Вы ведь в одной школе учились? – Да. – В какой? – Сто восьмой. – Встречи выпускников у вас были? – Поначалу – да, а потом как-то само собой все прервалось. – Пашутин на тех встречах бывал? – Нет. – Почему? – Не знаю. – Но хоть что-то же вы о нем слышали! Кем работает, где, что у него за семья. – Нет. Он как будто пропал. – Сразу после школы? – После школы он пошел в армию. – В каких частях служил? – В автобатальоне, мне помнится. То же самое говорила мне и Нина Тихоновна Гончарова. Это совпадало. – Потом он пришел из армии, – напомнил я. – Да. – Звание у него какое было? – Сержант, – неуверенно сказал Степан Николаевич. – Или нет? Вот так, – он показал на своем плече, – две тоненькие полоски – это кто? |