Книга Замок на Воробьевых горах, страница 49 – Евгения Грановская, Антон Грановский

— Максим Сергеевич?

Завкафедрой посмотрел на нее долгим, задумчивым взглядом, потом проговорил совершенно безразличным и даже апатичным голосом:

— А, это вы. Пришли немного поколдовать?

Варламова нахмурилась.

— С вами все в порядке?

— Да. В полном. Проходите, поговорим.

Завадский глянул на нее с выражением бесконечной усталости. Потом поднес стакан ко рту и залпом опустошил его.

Поколебавшись немного, Мария вошла в кабинет и притворила за собой дверь. Затем проковыляла, постукивая тростью, к столу и села напротив Завадского.

Она молчала, с хмурым удивлением смотрела на заведующего кафедрой, но тот не замечал ее молчания, поскольку был погружен в свое собственное. Но через минуту вдруг ожил и, подняв глаза, произнес:

— Ну, как дела?

— Неважно, — ответила Мария.

— Из-за Ковалева? По-моему, он что-то против вас замышляет.

— Я его не боюсь, — усмехнулась Варламова. — Вы ведь не дадите меня в обиду.

— Правда? С чего бы вдруг? Впрочем, вы правы. Я терпеть не могу этого хлыща и не позволю ему диктовать свои условия. Но должен вам сказать, что я не так силен, как прежде. Ректор мною жутко недоволен. Считает, что из-за болезни жены я запустил дела. И многие в ректорате согласны с его точкой зрения.

Завадский налил себе еще.

— Думаю, здесь тоже не обошлось без Ковалева, — сказала Мария. — Парень копает под вас, и он очень энергичен.

— Копает, верно, — согласился завкафедрой. — Но даже сейчас я ему не по зубам. В конце концов, даже в самой тупиковой ситуации у мужчины всегда есть последний, решающий аргумент.

— Какой?

— Если понадобится, я просто выведу его в коридор и набью ему морду.

— Аргумент убедительный, — кивнула Мария. — Но в таком деле он вряд ли поможет.

— Ковалев — ничтожество и бездарь. Он дерьмовый ученый и дерьмовый администратор. Его здесь держат лишь из уважения к его отцу и деду. Вот это были ученые!

Максим Сергеевич снова взял бутылку, плеснул себе, отпил, медленно опустил стакан. Снова повисло молчание.

Разговор явно зашел в тупик. Мария пристально вгляделась в лицо Завадского. Судя по рассеянному взгляду, его мысли вновь были заняты другим. И словно в подтверждение ее догадки, Завадский провел ладонью по лицу, как бы снимая с него паутину, и глухо сказал:

— Кстати, я вам еще не говорил? Сегодня ночью моя жена умерла. — Уголки его губ дернулись, словно хотели сложиться в ухмылку, но опять опали. — Представляете? — пробормотал он, словно сам не мог поверить в то, о чем говорил. — Она все-таки умерла.

Не дожидаясь реакции Марии, Завадский снова потянулся за бутылкой. Мария неотрывно смотрела на него, наблюдая, как он наклоняется к столу, открывает бутылку и наливает себе коньяк.

Выпив, Максим Сергеевич протянул руку и попросил:

— Дайте сигарету, а?

Около минуты Завадский молча курил, выпуская дым через нос, рот у него при этом был приоткрыт. Мария тоже молчала. Уйти так просто она уже не могла, а сказать ей было нечего. Наконец Завадский нарушил молчание.

— Черт… Не могу представить, что когда приду сегодня домой, ее там не будет. Я позвонил в Бюро добрых услуг и попросил прислать уборщицу. Она, конечно, все там уберет, но запах… — Мужчина поморщился. Затем взглянул на Марию и деловито осведомился: — Как вы думаете, запах может выветриться за один день?

— Если вы говорите о запахе лекарств и экскрементов, то вряд ли, — ответила Мария. — Он въелся в стены. Понадобится хороший ремонт, чтобы избавиться от него.

— Я тоже так думаю. — Завадский мотнул большой головой. — Вызову бригаду ремонтников, а сам перееду в общежитие. Кстати, у вас ведь в блоке вторая комната свободна?

— Да, — несколько растерянно откликнулась Мария.

Завадский сжал в пятерне пустой стакан.

— Вот и отлично. Сегодня же перееду.

И он снова взялся за бутылку. Потом сидел напряженный, не прислоняясь к спинке стула, пот выступал у него на лбу, но он этого не замечал.

Вдруг Максим Сергеевич слегка качнулся вперед, ухмыльнулся и с горечью проговорил:

— Человек в горе смешон. И выглядит еще смешнее, когда нет никакого повода для горя. Моя жена умерла, но для нее смерть была освобождением. А мое горе — это горе эгоиста. Горе ребенка, у которого отняли привычный мир и ничего не дали взамен. Послушайте, вы ведь экстрасенс? Что, если мы с вами устроим небольшой спиритический сеанс и вызовем ее сюда?

Мария отвела взгляд. Ей стало нестерпимо жалко Завадского. Поскольку тот ждал ответа, она сказала:

— Я не занимаюсь спиритизмом.

Завкафедрой снова откинулся на спинку стула.

— Жаль. Я бы хотел узнать, каково ей сейчас там.

Его лицо омрачилось, стало озадаченным, словно он пытался что-то прочесть, но свет был слишком тусклым. Когда он снова заговорил, голос прозвучал глухо и странно отдаленно, словно из подвала.

— Вы знаете… а ведь она мне изменяла.

В первую секунду Мария подумала, что ослышалась.

— Простите, я не…

— Жена изменяла мне, — повторил Завадский и медленно поднял на нее взгляд.

— Изменяла? — эхом откликнулась Мария, совершенно потерявшись.

Завадский кивнул:

— Да. С каждым встречным мужиком. Я должен был развестись с ней еще четыре года назад, когда в первый раз застукал ее в постели с другим. Но почему-то все медлил… Потом, уже заболев, она несколько раз просила меня убить ее. И я бы мог это сделать. Но не сделал.

— Вы не хотели отказываться от надежды, — тихо произнесла Варламова. — Вам не в чем себя упрекнуть.

Максим Сергеевич медленно перевел взгляд на бутылку, облизнул губы и горько выдохнул:

— Правда? Возможно, и так. Но что, если я просто мстил ей? Что, если хотел, чтобы она подольше помучилась?

Он взял бутылку и снова наполнил стакан.

Варламова окончательно растерялась. В его словах вполне могла быть доля истины. Конечно, она ни на секунду не допускала, что дело было только в мести. Но человек слаб и в слабости своей не забывает обид. Часто мы творим самые подлые и жестокие поступки неосознанно.

Мария смотрела, как Завадский пьет, и размышляла. Она была бы рада улизнуть из кабинета, но слово «улизнуть» совершенно не применимо к калеке, которая умеет только ковылять и не сможет сделать даже пяти шагов без своей проклятой трости.

Словно прочтя ее мысли, Завадский вдруг спросил:

— Трость действительно вам нужна? Или вы ходите с ней для солидности?