Онлайн книга «Обед у людоеда»
|
– Ясно? Забирай, что хотела, и мотай отсюда, это моя жилплощадь! – Но, – забормотала в растерянности Ирина, – почему мама мне ничего не сказала про однокомнатную квартиру? И как она прописала меня без моего согласия? Нет, ты врешь, Борька! – Во-первых, я для тебя Борис Львович, – с достоинством парировал отчим, – а насчет того, что не сказала… Хотела тебе, дуре, подарок на окончание школы преподнести. – Врешь, – отрезала Ира, – без моего согласия не пропишут. – Ой, не могу, – засмеялся художник, – ты что, в Англии живешь, где закон – святое? Да дала она «барашка в бумажке», и все чин-чинарем, в зубы паспорт твой взяли, в зубах назад приволокли. Ты хоть в свои документы заглядываешь? – Нет, – растерянно ответила Ирина, – а зачем? – Ну так поинтересуйся, какой штамп стоит в паспорте, – хмыкнул отчим, – придешь туда, где сейчас обитаешь, и глянь! – Паспорт тут в шкафу… – Тем лучше, – обрадовался Борис Львович и вошел в гостиную. Я вжалась в кресло, мечтая превратиться в невидимку. – Какого черта ты в баре рылась? – заорал художник. – Ничего я не… – начала Ириша, но потом, сообразив, моментально осеклась и закричала в ответ: – Хотела и полезла, здесь все на мамины деньги куплено! – Здесь все теперь мое! – заявил Борис Львович. – Давай собирайся, и пошли. Хорошо еще, что я кошелек дома забыл и вернулся, давай, давай шевелись! – Но мне надо кой-чего забрать. – Позвони на неделе, и договоримся, сейчас мне недосуг, клиент ждет. Он стал выталкивать Иришу из квартиры. Снова послышался шум и треск. – Погоди! – со слезами в голосе вскрикнула девочка. – Я отцу пожалуюсь, он тебе нос отрежет! Отчим оглушительно захохотал: – Ну только не смеши, откуда у тебя папенька возьмется! Да Анька-проститутка даже не помнит, под каким кустом тебя сделала! – Подонок, козел, сволочь! – завизжала Ирина. – А ну пошла! – заорал Борис Львович, и входная дверь со стуком захлопнулась. Я сделала глубокий вдох и попробовала пошевелить занемевшими ногами. Вот это новость! Бедная Аня, с какой стати она доверилась мужу? Кое-как успокоившись, я встала, и тут раздался звонок в дверь. В ужасе я вновь присела за кресло, но трель заливалась безостановочно. На цыпочках я подобралась к двери и глянула в «глазок» – на лестнице стояла Ирина. – Сволочь, гадина, мразь, падаль рогатая! – заорала она, влетая в квартиру. – Ключи у меня отнял, говно, скунс вонючий! – Пошли скорей, вдруг он опять вернется! – Нет, – злобно прошипела Ира, – в такси сел, к заказчице спешит! Ну сейчас ему мало не покажется… И она вихрем понеслась по комнатам. – Ира, не надо, – попробовала я остановить ее. – Отвяжись! – отмахнулась та. – Свое беру. Лучше иди на проспект да поймай машину – «Газель» или грузовик! Пришлось выполнять приказ. Примерно через час Ирина, тяжело дыша, запихнула последний тюк в такси. Лифтерша, наблюдавшая за нами, ласково поинтересовалась: – Куда едешь, Ирочка? – Отвянь, – буркнула та и понеслась вновь наверх. Я пошла за ней. В еще недавно аккуратной квартире царил полный разгром. Я с удивлением осмотрелась. Да уж! Зрелище из рук вон. Пол был усеян осколками, занавески содраны, подушки распороты, в ванной разбиты зеркало, раковина и биде, в туалете – унитаз. Роскошные диваны, сделанные Аней на заказ, изрезаны ножом, а в кухне линолеум устлан ровным слоем из рассыпанного кофе, чая, сахара и круп. – Ира! Зачем все разгромила!!! – Ничего! – в ажиотаже заорала она. – Что увезти не смогла, то разбила или сломала! Ой, погоди! И она унеслась в мастерскую. Я нервно дергалась на пороге: не ровен час Борис Львович, не нашедший у метро «Мерседес», решит вернуться домой. Тогда нам мало не покажется. Уже в машине я робко сказала: – Не надо было тебе безобразничать! Ирина повернула лицо с лихорадочными красными пятнами на щеках и тихо, но зло произнесла: – Он – бл…ь! – Ира! Девочки так не выражаются! – А ты можешь назвать его по-другому? Я молчала. Самое ужасное, что она права, для Бориса Львовича просто невозможно подобрать печатный эпитет. – Там все, абсолютно все куплено моей мамой, – шипела Ирина. – Ну а в мастерской что ты сделала? Надеюсь, полотна не трогала? – Нет, – неожиданно миролюбиво ответила она, – это его личные картины, я к ним даже и пальцем не прикоснулась. – Зачем тогда ты ходила в студию? Иришка хитро прищурилась. – Кисти ему постригла ножницами, такой сэссон на них навела! Борька подохнет, как их увидит, чисто ежики тифозные. Он с ума сойдет, хорошая кисть жутких бабок стоит! Повисло молчание. Потом Ирина рассмеялась. – Боже, что еще? – Представила, как у ублюдка морда вытянется, когда он в квартиру войдет! Ее смех, какой-то нервный и дерганый, перешел в резкий хохот, затем по щекам покатились слезы, и она громко зарыдала, икая и всхлипывая. Икота перемежалась взрывами хохота. Я обняла ее и прижала к себе. Ириша вздрагивала, ее била дрожь. – Тише, тише, – бормотала я, пытаясь удержать ее крупное тело, – баю, бай, все хорошо, маму скоро отпустят, баю, бай! Ирочка уткнулась сопливым носом мне в шею. Еще пару раз судорожно всхлипнула и затихла. Ее тело обмякло и отяжелело, из груди вырывалось мерное, хрипловатое дыхание. Машина стояла в ужасающей пробке на Садовом кольце. Уставшая от истерики Ира спала у меня на груди. Я прижимала ее к себе и изо всех сил желала Борису Львовичу заболеть проказой. В «Рамстор» я попала только к вечеру. Сначала мы перетаскивали узлы в нашу квартиру. Ириша, недолго думая, упаковала вещи в постельное белье. Что помельче запихнула в наволочки, а более габаритные предметы завязала в простыни. |