Онлайн книга «Дама Тулуза»
* * * Два дня метался Фалькон между разъяренным Симоном и оскорбленной Тулузой. Пытался одолеть пролитую ими кровь. Осунувшийся, бледный, переходил из дома в дом, везде получая одни только попреки. А ему нужно было, чтобы его выслушали, вот и ходил, как нищий за подаянием. Тулуза Фалькона не любила, но – дивилась. Всегда найдет, чем занять эту капризную, совсем не благочестивую красавицу. А ведь с виду и не скажешь, чтобы изобретателен был и находчив: обличьем скучноват, хоть и хорош собой. В молодые годы баловался Фалькон трубадурским искусством и даже преуспевал в сочинительстве, но после что-то такое случилось с ним, забросил лютню и веселое вежество и подался в монахи. Сперва, как сделался епископом, Тулуза аж привзвизгнула: епископ-трубадур!.. А Фалькон тогда еле концы с концами сводил, церковь была разорена, католиков перечесть – хватало пальцев на руках у него да у дьякона; прочие же исповедовали катарскую веру, либо не исповедовали никакой. Однако даме Тулузе, на насмешки скорой, не позволил Фалькон сделать из себя посмешища. Вместо того взялся за нелегкий труд в католичество эту даму обращать. Она вся извертелась, то одного острослова на Фалькона напустит, то другого. Тут и убедилась, что у епископа немало острых ножичков в рукавах прячется. Попривыкла к нему. Полюбила даже. Но потом пришел в Тулузу граф Монфор, и Фалькон открыто принял сторону франков. Монфора дама Тулуза своему епископу так и не простила. А он продолжал ходить от двери к двери и стучать, прося милости. За спиной у Фалькона собор Сен-Сернен, перед носом тяжелая дверь. Дом богатый, два окна на площадь. С двери на епископа поглядывает, ухмыляясь, медная шутовская морда с кольцом в зубах. А за дверью, в господских покоях над лестницей сидят за кружечкой доброго вина два старых приятеля, два состоятельных торговца – Гуго Дежан, хозяин дома, и сосед его Белангье. Оба давние друзья и обожатели графа Раймона. Не раз сиживал веселый старый граф с ними за одним столом. Разговаривают. Уж конечно, епископа своего бранят на все корки. – Нарочно все подстроил, дьявольское отродье. – Разумеется, нарочно. – Надо было догадаться! «Пусть, мол, самые знатные идут на поклон к Монфору»!.. – «Смягчить его сердце»! Вы можете себе представить, чтобы у Монфора вдруг смягчилось сердце? – У Монфора вообще нет сердца. – Слишком уж хитер Фалькон. Явился будто бы с миром, а сам с собою свиту протащил. Чтобы истреблять потом народ… – Хорош пастырь: собрал овечек и погнал их в пасть волку… Много нелестного о епископе высказали; после утомились. – Я ведь его еще в Марсалье знал, – сказал Белангье задумчиво. – Я держал там лавку… Вел дела с его отцом, с мессеном Альфонсо. – Почтеннейшая личность, – вставил Дежан. Он тоже знавал мессена Альфонсо. – Слишком поглотили его торговые заботы. За сыном-то недоглядел. – Да, – подхватил Дежан, – случается такое, чтобы у добрых родителей вырастали дурные дети. Они пили вино и жевали хрустящие хлебцы. Они во всем были согласны друг с другом. И только на душе сладковато и тревожно ныло ожидание. Белангье засмеялся. – А знаете ли, друг мой, какую историю я слышал о ханжестве Фалькона? О Фальконе рассказывали множество историй, одна другой забавнее. – В прежние времена, – начал Белангье, – когда Фалькон еще не подался в монахи, сочинял он, как вам известно, песенки. Так, дрянь песенки. Но затем раскаялся и художество трубадурское из сердца изверг. Дежан слушал, заранее улыбаясь. – И стоит теперь кому-нибудь спеть прежнюю фальконову безделку, как он немедленно карает сам себя и в тот день не ест ничего, кроме хлеба, и пьет только воду. Оба засмеялись. Потом Дежан сказал: – Вот бы заставить его поголодать. – Это легко устроить, – молвил Белангье. – Всегда сыщутся доброхоты сообщить стишки желающим. – А мелодия? Белангье засмеялся. – Ничего, сосед, проорем без мелодии; от этого хуже не сделаются. И достал клочок, где поверх плохо затертых цифр – локти ткани, помноженные на солиды, – были накарябаны стихи. – Откуда у вас? – спросил Дежан. – Говорю вам, доброхоты сообщили. Весь город знает, что сейчас Фалькон… Тут служанка поднялась наверх, к господам, и испуганно доложила: – Там Фалькон. Дежан развернулся к ней всем корпусом. – Ты ему не открыла? – Нет, мессен, – ответила служанка. Дежан встал и направился к входной двери. Белангье, чуя потеху, пошел за ним следом. Дверной молоток застучал снова. Дежан подобрался к окошечку в двери и громко спросил: – Кого там черти принесли? Грозно спросил, даже брови нахмурил, хотя из-за двери этого видно не было. – Епископа Фалькона, – необидчиво отозвались с площади. – Так скажи им, пусть унесут обратно. Белангье тихонько засмеялся. – Отворите мне, – попросил Фалькон. – Я хочу поговорить с вами. – Вот еще! – выкрикнул Белангье. – Отворить вам! Ведь вы только прикидываетесь кроткой овечкой, а на самом деле вы – епископ дьяволов. И ликующий взгляд на Дежана бросил: как?.. Дежан закивал, давясь безмолвным смехом. – Это правда, – грустно согласился Фалькон. – Ведь вы дьяволы, мессены, а я – ваш епископ. Дежан с Белангье переглянулись. Пора! Белангье извлек свой клочок со стихами, оба почтенных торговца сблизили над ним головы и дружно заорали: – Был слишком нежен с вами я, Вы отвернулись от меня, И друга верного гоня… За дверью было тихо. – Ушел? – шепотом спросил Дежан. Белангье пожал плечами. Дежан резко распахнул дверь. Фалькон стоял на пороге. Дежан столкнулся с ним лицом к лицу. – Благодарю вас, – молвил ему Фалькон. Дежан растерялся. – За что? – Никогда не поздно вспомнить о своих грехах, – пояснил Фалькон. – Это вы о себе? – хмыкнул Белангье. Пергамент в рукав сунул. – Да и о вас тоже. – Ладно, – перебил Дежан. – Говорите, зачем пришли, и уходите. Без вас было куда лучше. – Я сейчас уйду, – утешил Фалькон. – Я приходил с просьбой. |