Онлайн книга «Тишайший»
|
– Не женаты они. Я – приблудный. Они меня взяли к себе, а тут вон чего приключилось. – Давай-ка, брат, спать! Тебя как зовут-то? – Саввушка. – А меня – Андреем. Иноземного полка поручик Андрей Лазорев! – Поручик хмыкнул с веселым удивлением и тотчас захрапел. 2 Проснулся Саввушка в великой радости. Всю ночь ему дом снился. Матушка в сарафане золотистом, в кокошнике, молодая, щеки круглые, ласковая. Братишки да сестренки за столом сидят, из двух чашек кашу едят пшенную, масленую, по краю с корочкой. У всех ребятишек головы гребнем частым чесаны, рубашки да платья на всех новые, братишки в сапожках, сестренки в желтиках. И будто бы и отец где-то близко, смотрит на семью, улыбается… Спохватился Саввушка: «Разыскать бы отца, поглядеть бы на него живыми глазами, он, может, и оживет». Где только не лазил ночь напролет, по чуланам, в подполье, под печкой, в печурки заглядывал, под лавки, в сундук… И уж вроде бы найти должен был. Все к этому сходилось… Да черная сила как застучит в двери – Саввушка и проснулся. Лежит и никак от сна не отойдет. Хорошо ему – своих видел, и горько – не успел на отца живыми глазами поглядеть… Светло уже, печь теплая, во чреве ее гудит пламя. А тугой на ухо, старшой, в ступе сушеную репу для ма-зюни толчет. Саввушка спрыгнул с печи; ночной благодетель исчез, не разбудил попрощаться. Саввушка покрестился на иконы, вышел во двор по нужде. Где-то в центре Москвы играла веселая музыка. «Видно, вернулось войско, ходившее крымцев перехватывать», – догадался Саввушка. Ему хотелось побежать поглядеть, но боялся он оставить братьев одних. Старшой, кажись, переупрямил, печет пирожки, а там как знать… Когда Саввушка вернулся в избу, младший брат сидел у окна, чинил распоровшуюся под мышкой шубу. Мальчик умылся в темном углу, за печью, подошел к раскрасневшемуся от жаркого огня старшому. – Я – вот он, чего мне сделать? Старшой улыбнулся Саввушке и показал на лавку у стола. Завтракать сели вместе. Старшой уже и щей успел наварить, и каши. Братья ели трудно, давились, как гусаки. Саввушка то в чашку глазами упрется, то в окошко, чтоб на них не глядеть. Вдруг ему показалось – по двору ходят люди. – Там кто-то пришел, – сказал он братьям. Старшой отложил ложку, пошел поглядеть. Вернулся бегом, толкнул брата в плечо, сам за топор, а брату на пестик в ступе показывает. Саввушка тоже из-за стола выскочил, ухват в руки – и за братьями следом. Во дворе пятеро молодцов из дворянского ополчения сбивали замки с амбаров и подклетей. С саблями, с пистолями, они делали свое разбойное дело открыто, не торопясь – разве посмеет жалкий торгашик из дома сунуться? Они даже не обернулись на звук открывшейся двери, и Саввушка, выбежавший последним, перепугался за грабителей: сей миг случится убийство, братья, грозя, крикнуть не могут. И тогда он сам закричал петушком, голос сорвался: – Лупи татей! Дворяне развернулись – щелчок дать, а на них – два сбесившихся быка. Кинулись вояки к воротам, один саблю уронил – не обернулся, только бы ноги унести. Захлопнул тугой на ухо ворота, меньшой брат запер их да еще бревном припер. Отошли братья от ярости, Саввушку с ухватом увидали, руки в боки – и хохотать, а из глоток вместо колокольчиков – стон да клекот. Замки на амбарах поглядели, где что поправили, собрались со двора домой, и тут в ворота сильно застучали. Братья в руки что потяжелей и Саввушке показывают: погляди. Саввушка на забор залез – ночной постоялец на коне, а с ним – солдаты иноземного строя. Увидал мальчишку, рукой помахал. – Грабители минули ваш двор? – Как минули? Гостевали, да братья их чуть не прибили. – Ну и слава богу. Шалят нынче в Москве. А я тебя чего-то вспомнил, мимо ехали, вот и завернул… Будь счастлив! На Красную площадь едем, царя оберегать. Дал лошади шпоры – грязь из-под копыт полетела аж до шапок. 3 Со стороны двор Бориса Ивановича Морозова – обычный боярский двор. Бревенчатый тын, терема за тыном, куполок домашней церкви. Двое ворот, парадные и хозяйственные, но и те и другие с башенками. Такой двор глазу приятен: терема друг перед другом красуются, и маковки тут, и шатры, и шпили, стрелы, коньки, петушки. А изнутри двор – не игрушечка. За тыном вроде бы пруды, да почти полным кругом, все равно что ров с водой. А на берегу вал, не высок, за тыном его не видно, но самый настоящий, для отражения приступов. Морозов ходил по двору, глядел, как устанавливают на валу пушечки. Пятью пушечками в казне разжился. Бог даст – не пригодятся. Для спокойствия ставил: спокойней, когда вокруг двора пушки. Во дворе строились в ряды холопы, человек триста. Плохо строились, толкались, перебрехивались, – всыпать бы, да время ненадежное. Борис Иванович взошел на крыльцо. Дворня замерла, ожидая приказаний. – Пойдите на Красную площадь. В оба глаза глядите за дворней князя Яшки Черкасского. Сами драк не затевайте и в драки не вмешивайтесь, но вот если дворня или даже кто из дворянского ополчения к моей особе будет добираться или – избави Бог – царских слуг кто начнет теснить, тогда бейте разбойников без пощады. – Повернулся к стоявшему за спиной Моисею: – Вели раздать большие ножи, кастеты, ослопы, но чтоб все не напоказ. Сторожить дом оставь не меньше полусотни. Как со всем управишься, немедля приходи в мои покои. Моисей – одна нога здесь, другая там. – Что угодно, господин? Морозов, в парадной, но старенькой шубе, шапка соболья, но тоже старая, на руках из перстней всего один, с камушком-охранителем, в руках свиток указа. – Погадай, удержусь ли? – сказал, на Моисея не поглядев. – Нужна свежая проточная вода… – Эй, кто-нибудь! Чтоб тотчас принесли с реки воды. Бегом! – Еще бы молока из персей… – Бабьего, что ли? – Без этого никак… – Федулка, гони к дворне… Сколько молока нужно? – Ложку. – Пусть баба кормящая надоит малость. Да мигом! Мигом! Слуги умчались. Моисей подошел к боярину: – Извольте волосок из бороды. – Дергай. Моисей выдернул, отошел в сторону, ожидая воды и молока. – Верное ли гадание? – спросил, помолчав, Морозов. – На молоке беременной бабы гадают, когда хотят знать, дочь будет или сын. Потонет молоко – жди дочь. – Не извольте, господин, беспокоиться. Я гадаю по древнейшему обычаю. |