Онлайн книга «Распознавание образов»
|
– Да. – Довольно известная концепция – распространение из уст в уста. Мы и сами толком не знаем, чем они занимаются. Где вы о них слышали? – От кого-то в баре. – Сам я в это не влезаю. Фирмой управляет моя двоюродная сестра. Хотите, я вас познакомлю? – Бернард, мне просто было любопытно. А где Доротея? – Должна прийти с минуты на минуту. Тяжелая женщина, да? – Я ее почти не знаю. – Кейс поправляет прическу перед зеркальной панелью и садится за стол. – Хьюберт еще в Нью-Йорке? – Да, на переговорах с корпорацией «Мерсер». – Я его однажды там видела. В здании «Мерсера». У них внизу есть бар, он там разговаривал с собакой Кевина Бэйкона. – С собакой? – Да, там был Кевин Бэйкон со своей собакой. И Хьюберт с ней разговаривал. – Хм, не знал, что он любит животных. – Животных знаменитостей. И потом, с самим Кевином Бэйконом он даже не поздоровался, говорил только с собакой. – Что вы о нем думаете? – О Кевине Бэйконе? – О Хьюберте. – Вы серьезно? Стоунстрит поднимает голову, смотрит на нее. – Отчасти. – Скажем так: я рада, что это контракт, а не постоянная работа. – Гхм... Бернард озадаченно морщит лоб, но тут в комнату входит Доротея, затянутая в нешуточные черные бизнес-доспехи от «Армани». У Кейс мелькает мысль, что этот наряд – своеобразный протест против моды. Лучше всего он подошел бы для ритуальной казни. – Доброе утро. – Доротея поворачивается к Кейс. – Как ваше самочувствие? – Спасибо, прекрасно. А ваше? – Вы же знаете, мне пришлось слетать во Франкфурт к Хайнцу. (Типа по вашей милости.) И маэстро опять оказался на высоте. Кстати, Хайнц очень хорошо отозвался о «Синем муравье». Слышите, Бернард? Он сказал, что это как глоток свежего воздуха. Доротея глядит на Кейс с улыбочкой. Стерва. Кейс улыбается в ответ. Доротея садится рядом со Стоунстритом; в руках у нее очередной конверт с катушками. – Хайнц нарисовал эмблему прямо при мне. Большая честь – наблюдать, как маэстро работает. – Покажите. – Да, конечно. Доротея не торопясь разматывает веревочку, засовывает пальцы в конверт и вынимает картонный квадрат формата А4, как и в прошлый раз. На картонке нарисован Мишлен в одной из своих ранних, наиболее тошнотворных ипостасей – не сегодняшняя раздутая нидзя-черепашка без панциря, а пожилое пресыщенное существо с сигарой, похожее на мумию со взбухшими ногами. – Бибендам, – произносит Доротея. – Это что, ресторан? – удивленно спрашивает Стоунстрит. – На Фулхам-роуд? Он сидит рядом с Доротеей и не видит, что нарисовано на картонке. Кейс едва сдерживает крик. – Ой, – говорит Доротея. – Как же я дура. Это ведь другой проект. Бибендам отправляется обратно в конверт. Доротея извлекает новый дизайн эмблемы, несколько секунд держит его перед Кейс, а потом с какой-то небрежностью показывает Бернарду. Бывший сперматозоид-шестидесятник превратился в нечто кометообразное, размытую и более энергичную версию существующей эмблемы, которой уже более десяти лет. Кейс безуспешно пытается открыть рот и что-то сказать. Откуда Доротея узнала? Кто ей сказал? Пауза затягивается. Рыжие брови Стоунстрита медленно ползут вверх – миллиметр за миллиметром, – изгибаясь вопросительными дугами. – Ну? Бибендам. Это его имя. И еще так называется ресторан в обновленном «Домике Мишлена», который Кейс, разумеется, обходит за три квартала. – Кейс, вам нехорошо? Хотите выпить воды? Впервые она увидела Бибендама во французском журнале, когда ей было шесть лет. Ее вырвало прямо на страницу. – Он получил утку в лицо на скорости двести пятьдесят узлов. – Простите?.. В голосе Стоунстрита звенит беспокойство, он начинает вставать. – Все в порядке, Бернард. – Кейс изо всех сил вцепляется в край стола. – Принести вам воды? – Нет, не надо. Я имею в виду новый дизайн. Он подойдет, все в порядке. – Вы так побледнели... Как будто увидели призрака. Доротея ухмыляется. – Я... просто... Это работа Хайнца. Она меня... потрясла. – Кейс пытается сложить губы в улыбу. – В самом деле? Ну, это просто замечательно! – Да, – кивает Кейс. – Но мы ведь с вами закончили, да? Теперь Доротея вернется к себе во Франкфурт. А я вернусь в Нью-Йорк. – Она неуверенно встает, держась за спинку стула. – Если можно, вызовите мне машину. Она не хочет смотреть на Доротею. Вот кто сделал сегодня резкое движение. Один-ноль, Доротея выиграла. Потрясение очень глубокое, не идет ни в какое сравнение с вторжением азиатских шлюх. Это гораздо хуже. Очень мало людей знает об истинном масштабе ее фобии, и еще меньше – о конкретных эмблемах, вызывающих болезненную реакцию. Ее родители, несколько психиатров, самые близкие друзья, максимум трое бывших любовников. Больше никто. А Доротея знает. Кейс на негнущихся ногах подходит к двери, берется за ручку, оглядывается. – До свидания, Бернард. До свидания, Доротея. Стоунстрит выглядит озадаченным. Доротея светится от радости. К этому часу энергичная толпа на улицах Сохо рассосалась. Машина, слава богу, уже стоит у входа. На подъезде к Парквею Кейс берется за кошелек, чтобы расплатиться с водителем, но вспоминает, что это машина «Синего муравья». Открыть подъезд. Подняться по лестнице, перешагивая через две ступеньки. Приготовить черные немецкие ключи. К дверной ручке привязан жирный Мишлен, сделанный из белого фетра. Подвешен за горло на черном шнурке. Кейс начинает кричать. Берет себя в руки. Закрывает рот ладонью. Вдох, выдох. – Он получил утку в лицо на скорости двести пятьдесят узлов. Черный волосок на месте. Пудру с ручки, разумеется, смахнули, но периметр по-прежнему в безопасности. Кейс старается не глядеть на чудовище, прикрученное к двери. Это просто кукла. Обычная кукла. Немецкий ключ вонзается в замок. Зайти внутрь, запереть дверь, накинуть цепочку. Дребезжит телефон. Она вскрикивает. После третьего звонка поднимает трубку: |