Онлайн книга «Ратник. Крестоносец»
— Дюжину на вервицу?! — приказчик, похоже, был оскорблен в лучших своих надеждах. — Да вы что! Да таких и цен-то нет. — А на немецком дворе, говорят, есть, — упрямо заявила девка. Ее хозяйка — купчиха — захохотала: — Ты, паря, как ни старайси — а мову Марфутку не омманешь! — Да что ты, боярыня-краса, нешто мне нужно обманывать? — Эгберт-стеклодув, немец, чай, не у вас на усадьбе работает? — услыхав про немцев, вовремя ввернул свой вопрос Михаил. — Молодой такой парень… с ним еще один — Максимус. — Не, — оскорбленно отмахнулся лавочник. — Немцев у нас никаких нет, ни молодых, ни старых. Да нешто свои, православные, хуже сделают? Да ни в жисть! Токмо лучше! — Жаль, жаль, — с видимым сожалением покивал головой Ратников. — Будем искать. Боярышня-краса — у тебя на примете нет ли мастера стеклодува — немца? Тут девки твои про немецкий двор говорили… Это какой двор, орденский? — Не, милостивец, — остроносая Марфутка ухмыльнулась. — Рижский. На подворье рижских купцов Михаил уже заглядывал и раньше, а потому продолжение завязавшейся беседы не вызывало у него никакого интереса. У него-то не вызвало… Но вот у сенных девок… — Ай, господине! Чи вы из бояр, аль из торговых гостей? — Из гостей, — ухмыльнулся Миша. — Только не из торговых. — Это как же? — А так. Ратников хотел уже удалиться — делать ему, что ли, нечего, как только языки зря чесать… Да вдруг подумал, что зря он пренебрегает этаким вот информационным кладезем… который явно можно было превратить в неудержимый поток. — Вот что, девушки, — обернувшись на пороге, Миша игриво подмигнул сенным. — Мне бы совет ваш нужен… и матушки вашей, боярышни-красы… Жизнь свою расскажу — может, что и присоветуете? И действительно, ну, как раньше-то в голову не пришло — браслетики да стеклодувов искать — куда как легче именно с помощью лиц, стеклянным товаром дюже интересующихся, сиречь — через небогатых девок. Распахнув шубу — что-то стало жарковато, — Ратников встал у крыльца, дожидаясь… Первой вышла боярышня… тьфу ты — купчиха … за ней — девки. Тут же, откуда ни возьмись, подкатили и сани с возницей: — Садись, матушка! — Погодь, Варфоломейко… Одна из девчонок что-то зашептала на ухо своей хозяйке, время от времени азартно поглядывая и кивая на Михаила… вроде бы как безразлично смотрящего в небо. — Эй, мил человек… Хозяюшка наша тебя послушать хочет. Пойдем-ка, эвон, туда, на солнышко. Ратников спрятал улыбку: — Как скажете, девчонки, как скажете! Сани поехали впереди, девки — и Михаил — зашагали за ними. Выбрались на самый берег, почти перед самым монастырем, остановились — ах, как сверкало солнце! Невдалеке, на залитой льдом горке, веселясь, каталась ребятня. — От и мы раньше тако… — неожиданно с грустью протянула одна из девок. — Но тут же опомнилась. — Ну, что, матушка? Тут слушать будем? — Тут, — поудобнее устраиваясь на соломе, купчиха требовательно взглянула на челядинок. — Орешек-то каленых не забыли? — Не забыли, матушка! Девки — по очереди — начали щелкать орехи. Просто бросали их горстями в рот, выплевывали шелуху, лущили и — уже очищенными — с поклоном протягивали хозяйке. Та ела да слушала, временами блаженно щурясь, словно нагревшаяся у печки кошка. А Миша уж не терялся, растекался мыслию, точнее — словами, по древу, рассказывая мелодраматическую историю в духе женских романов: о том, как бросила его неверная возлюбленная, сбежала с заезжим стеклодувным подмастерьем, кстати говоря — немцем. — Ай-ай! — качали головами девки. Купчиха тоже дивилась: — Нешто так может быть? Чтоб прямо на глазах… в постелюшке… Ох ты, Господи, грехи наши тяжкие! И слушать-то такое стыдно… Да ты говори, говори, мил человек, чего замолк? Михаил и продолжил, насыщая историю несчастной любви различными эротическими подробностями… — Прихожу как-то в хоромы… а они — там! Нагие! Он — лежит, а она… — Ой-ой-ой! Вот курвищи-то! Девки стыдливо краснели, а глазки-то были масляными! А купчиха, ну такое впечатление, возбудилась, словно от порнофильма — вот-вот бросится! — Ну, а дальше, дальше-то что? Не томи, сердечный! — Дальше? — Ратников многозначительно усмехнулся. — А дальше будет, как на след полюбовничков выйду… Уж погляжу! Ужо, сладко-то им не придется! — Ой, господине… ты это… полегче, полегче… — Да уж… ужо, в монастырь спроважу! — От, это верно! А только как ты их найдешь-то? — Прослежу. Помните, говорил про браслетики? Стеклянные такие, желтенькие? — Ну! — Вот, по ним и прослежу. И вы мне в том поможете! — Мы? А как? — А слушайте… Проинструктировав неожиданных волонтерок, Ратников довольно подпоясался и, подумав, решил еще раз пройтись по торговой площади в надежде, что, может быть, и самому повезет — или браслетик увидит, или вызнает что-нибудь. Шел, можно сказать, гоголем — фу-ты, ну-ты — шапка на затылок, орешки каленые пощелкивает — молодая купчиха угостила, верней — ее девки. Шел, шел, приценивался, приглядывался… и нарвался… Сам даже поначалу не понял, чего это на него монах орденский выпялился, словно баран на новые ворота? Сутулый такой монах, худой, со смурным подозрительным взглядом, больше подходящим какому-нибудь полицейскому детективу, нежели божьему человеку. — Хальт! — вдруг закричал монах, словно ударенный током. — Хальт! Держи его! Вот тут-то Ратников его и узнал — брат Дитмар. От которого убег еще по осени, в бурге, точнее сказать — уехал на машине. А орденский монах уже ухватил беглеца за пояс и вовсю звал кнехтов. А те — кнехты — вот они, тут как тут — целое «копье», человек с дюжину. С копьями, с мечами… Вызверились — ату, мол его! — бегут, суки! Миша, конечно, не долго думал — намахнул крестоносному братцу в морду, наотмашь кулаком, от всей души! Тот так и улетел за рядок, сбивая наваленные на прилавке горшки и кувшины. Хозяин — горшечник — тут же заругался, наподдал незадачливому монаху еще — нечего чужие горшки бить! Хоть и немец — а нет такого закона! Ратников ничего этого не видел и ругани не слыхал — бежал, подхватив полы полушубка, чтоб не мешались. Перепрыгнул один рядок, другой, третий… Оглянулся — кнехты, гады, не отставали… Черт! Вот еще один появился — прямо у собора, вывалили из-за угла… Все… некуда деться… Разве что — к берегу… |