Онлайн книга «Русич. Последняя битва»
– Молодец. – Иван с усмешкой покачал головой. – Ушлый парнишка. – Этот ушлый парнишка, между прочим, только что выругался по-немецки, – вскользь заметил Аврамов подарок – писец Глеб Милютин. – На таком наречии говорят в ганзейских городах – Любеке, Висмаре, Данциге. Видать, парень-то из торговых. – А купчина-то, – усмехнулся Лукьян. – Не с нами ли ехал? Раничев засмеялся: – Нет, Лукьяне, не с нами. На постоялом дворе ночевали вместях, это – да. А потом-то мы его обогнали. Иван вдруг осекся, вспомнив странное происшествие на постоялом дворе. Кто-то больно юркий и ушлый их чуть не обворовал, хорошо Раничеву тогда не спалось. Уж не этот ли самый прощелыга? – Кто-нибудь его рассмотрел? – Да не очень, боярин-батюшка, далеко больно, да и бежал сей тать быстро. Одно заметно, что рыжий. – Рыжий? Да уж, Бог шельму метит. Раничев кое-что подумал было об этом рыжем, исходя из его знаний немецкого, да махнул рукой – ну его к черту, с этаким шельмой связываться, хитер уж больно, к тому же – рыжий. Да и не найдешь его теперь. Как оказалось, рыжего и не надо было искать, отыскался сам. Когда небольшой отряд Раничева отъехал от рязанской столицы верст пять, позади послышался настойчивый громкий крик: – Стойте, стойте! Да постойте же. Придержав коня, Иван кивнул Проньке: – Посмотри, что там? Сам же неспешно поехал дальше, пока Прохор не нагнал его, да не один, а с каким-то парнем. Рыжим! – Ну, слава Богу, догнал. – Рыжий перевел дух. – Ты, что ли, именитый боярин будешь? – Ну допустим, – кивнул Иван, с любопытством рассматривая парня. Тот! Тот самый, с рынка, в этом не было сомнений: кафтанишко распахнут, без пояса, рубаха не простая, ярко-желтая, шелковая, правда грязноватая, на ногах сапоги юфтевые. Рыжие волосы растрепались, как поднятое ветром сено, глаза голубые смотрят по купеческому, нахально. Ну-ну, посмотрим, чего этому прощелыге надо? Весьма, весьма любопытно. Рыжий держался гордо, даже, можно сказать, нагло. – Раз ты – именитый боярин, тогда я к тебе на службу наймусь, – подбоченясь, сообщил он и оглянулся на расхохотавшихся воинов. – Чего ржете-то, лошади? Пронька аж возмутился от такого непочтения: – Боярин-батюшка, дай-ка мы его проучим. – Ага, проучил один такой, – ощерился рыжий. – Промежду прочим, я ведь не просто так за вами шпынялся, едва сапоги не разбив. Раничев кивнул: – Знамо, не просто так. А зачем? Мне слуги не нужны. – Слуги-то не нужны, а вот помощники, немецкой речью, почти как родною, владеющие, я чаю, надобны. Иначе б Димитрий Федорович Хвостин, дворянин думный, людишек своих по корчмам с заданием не послал бы. – С каким еще заданием? – Иван не скрыл удивления. – Так, выходит, ты и Хвостина знаешь? – Не самого, людишек его. А задание простое: ведающих немецкую речь наскоро сыскивать. Один именитый боярин, мол, с новгородскими купцами стакнулся – через них с ливонскими немцами торговать затеял. Раничев погасил улыбку: хитер Хвостин, хитер, ишь, вон, как обставился. – Деньгу хорошую обещали, – между тем продолжал рыжий, лицо его, большеглазое, с правильными чертами, можно было бы даже назвать приятным, если б не рожи, которые постоянно корчил его обладатель. И сложно было бы сразу сказать, в чем здесь причина – то ли в легком психическом недуге, то ли в общей испорченности нрава? – Деньгу? Вот как? – заинтересовался Иван. – И сколько же? – Двадцать московских денег сейчас – и полтину по возвращении! – охотно пояснил парень. – Нехило! – Да уж. – Раничев ухмыльнулся. – Уж точно, нехило. А кто платит-то? – Думный дворянин Хвостин! – Ну слава те, Господи, а я-то уж думал… – И сказывал, боярин тоже обидеть не должен. – Если службу будешь нести справно! – Иван улыбался, а в глазах вспыхнул холод. – Службу?! А как же! – истово перекрестился рыжий. – Если в цене сошлись – как же можно службишку не исполнить? – Видели мы, как ты исполняешь, – хохотнул Лукьян. – Лихо на торжище бегал! – А! – Парень, казалось, ничуть не удивился и не испугался – впрочем, подобных нахалов, скорее всего, вряд ли чем можно было бы удивить и уж, тем более, испугать. – Здорово вышло, да? С Акакием, купчиной толстобрюхим, мы от Ельца до Переяславля за четыре деньги сговаривались да его харчи. А заплатил, гад, одну еле-еле, да и харчи всю дорогу такие были, что ноги протянешь! Вот я и выпотрошил его казну немножко. – Рыжий мечтательно улыбнулся. – Четыре деньги себе взял, часть – нищим, а оставшиеся – в корчму снес, вечером наказал пир для наших устроить – им ведь Акакий тоже недоплачивает. – Для ваших – это для кого? – дотошно уточнил Лукьян, а Раничев лишь усмехнулся – он-то уж давно догадался, для каких «наших». И в своих предположениях не ошибся. – Да для приказчиков, для кого ж еще-то? – Рыжий почесал нос. – Нешто думаете, если б я взаправду чего украл, так не догнали бы? Этакие-то здоровенные парни! – Молодец! – уважительно молвил Иван и прищурился. – Только так ли все было? – Вот те крест! Так берешь на службишку? – А звать-то тебя как? – Осипом. Осип Рваное Ухо кличут, эвон. – Парень откинул с левого уха рыжую прядь. – Вишь, серьга когда-то была, выдрали. Присмотревшись, Раничев увидел рваный бордовый шрам. Хорошо кто-то постарался – едва пол-уха не оторвал! – И кто ж это так постарался? Осип шмыгнул носом, вздохнул: – Нашелся один гад. Теперь вот в правом ухе серьги ношу, левое-то боюсь трогать. Иван оглянулся и, подозвав Глеба, негромко приказал: – Проверь. Кивнув, писец подошел к рыжему и быстро заговорил по-немецки. Осип, похоже, понимал, кивал, отвечал, сначала – односложно, междометиями, затем все подробнее. – Ну как? – прервал беседу боярин. – Говорит что… – Что – меня не интересует. Главное – как? – Хорошо. Быстро, понятно и чисто. – Ну и славно. Вот что, Осип Рваное Ухо, хотел на службу? Считай, что принят! Смотри, служи честно, лжи и предательства не потерплю. Заплачу – по службе смотря. Деликатесами кормить не обещаю, но с голоду не умрешь. Осип солидно кивнул, даже рожу состроил серьезную: – Служить обещаюсь честно. Иван обернулся: – Проша. Посади его к себе на коня, чай, не тяжелый. Пронька кивнул: – Или сюда, рыжий. |