Онлайн книга «Ночная смена. Крепость живых»
|
– Дохлые псинки-то? – влезает Михин папа. Он уже осмотрел свой УАЗ и теперь стоит с сокрушенным видом. – Скорее всего. Пойдете с нами? – Тык у меня патронов-то… Николаич сопит, потом спрашивает меня: – Что там, патроны есть к автомату? – Есть. Десятка два. – Получается так, что придется выдать оружие помощнее… И выдает ему дробовик – автомат и патроны, вытянув их из узелка. – А может, и пистолет дадите? Николаич, сопя, выдает и ПМ с горсткой патронов. Немного повеселевший Михин отец начинает снаряжаться. Остаются на месте Серега и Ильяс – беречь джипы и амфибию. Вообще-то я бы лучше их с нами видел, как-то спокойнее было бы. Вот что оставили Надежду – это верно. Разделившись на две ударные тройки, входим в жидковатый лесок. Слева, глубже в лес, идут Николаич с новобранцем и Дмитрий, в правой тройке – Саша, Вовка и я. Одновременно останавливаемся – впереди и левее дикий голос начинает орать: «Ау!» Ага, уже легче. Стараемся не шуметь, идем на голос. Мужик орет от души. В другое время не выдержали бы, расхохотались. Но тут собачки… Не смешно. Мужик недалеко ушел. Пройдя меньше двухсот метров, левая тройка останавливается. Кустов тут совсем мало, даже я вижу здоровенный нарост на достаточно тонком дереве. Сварщик, словно мартовский кот, сидит метрах в трех над землей и жалобно вопит. С чувством. Как Козловский [43] … А вот собак я что-то не вижу. Вовка вроде тоже головой крутит. Зато Николаич и новичок недвусмысленно прицеливаются. Они и начинают стрелять первыми. Тут же начинает молотить и Вовка, но не в сторону сидящего на дереве, а вправо. В сторону дорожки. Я цель, к своему стыду, не вижу. Краем глаза замечаю, что правая тройка лупит теперь куда-то влево и опер тоже шлет в ту сторону короткие очереди. Ладно. Зато я все это время бдительно охранял наше воинство со стороны задней полусферы – и ни единый враг в моей зоне ответственности не прорвался. Так и запишем. Пальба прекратилась, все спешно перезаряжаются. Мужик, невзирая на эту суматоху, продолжает аукать как нанятый. Подходим к нему под дерево. Внизу валяется довольно приличных размеров дворняга. Еще одна, такая же здоровенная, метрах в пяти. Больше псов не вижу. – Эй, на мачте! Землю видно? – громко спрашивает Николаич. – Ау! А? – Сварщик прекращает свой концерт. – Мадам! Извольте слезть! – это Вовка. – А, да, конечно. Слава богу, я уж думал, что тут сдохну! Понятно, теперь полчаса у него будет словесный понос. А потом не удивлюсь, если уснет как вырубится. Стресс-то у него был изрядный. И реакция будет изрядной. – Где бросили ППШ? – А? ППШ? Автомат? Где-то тут вот. Сейчас. Сейчас найду, конечно. Мигом! – Стойте, сами найдем. Откуда бежали. – Вроде оттуда. По-моему. Мне так кажется… Я практически уверен… – Не, он оттуда бежал, – заявляет Михин батя, осмотрев ствол дерева. – Видно ж, как карабкался. Отсюда начал – значит, вот так бежал. Действительно, в указанном им направлении очень быстро получаем результат – метрах в пятнадцати от дерева лежит ППШ. С пустым, к слову сказать, диском. Николаич смиренно вздыхает. Я смотрю на трясущиеся руки-ноги перепуганного сварщика и тоже смиренно вздыхаю. Надо бы ему дать седативных – так, глядишь, уснет. А нам надо, чтоб он сперва УАЗы усилил. Возвращаемся тем же порядком, нас никто не преследует. В обозе за время нашего отсутствия ничего не произошло. Посмотрев на очумелого сварщика, решаем немного изменить план: сначала доехать до лодочных гаражей, принять семьи, и уже там сварщик, придя немного в себя, сможет нормально наварить сетки. Выезжать на Санкт-Петербургское шоссе совсем не хочется. Мы наконец-таки познакомились с Михиным батей, и он оказался Семен Семенычем. Я сначала не понял, почему он немного застеснялся, называя свое имя, и почему ухмыльнулся Николаич. Потом дошло: так звали героя Юрия Никулина в «Бриллиантовой руке». – Вот, и вам смешно. А у меня и супруга от кинематографа пострадала. – Это как? – Ее Ларисой Ивановной зовут. – И? – Да «Мимино» этот дурацкий! Ларысу Ивановну хочу! Еще в студентках надоело. – Ясненько, учтем. Так как поедем? – По Нижней дороге. Или по совсем нижней, то есть по берегу. Здесь вроде бы никаких целей нет, можем и по бездорожью. Тут, кроме джипов, сейчас никто и не проберется. А мы аккуратненько: шмыг – и на месте. Знаю я эту дорогу. Она идет по-над берегом залива, и действительно достаточно раздолбанна и безлюдна. На более-менее целых участках еще видно старое покрытие – из дореволюционной щебенки. Ее, должно быть, для гостей проложили. Совсем рядом с нами руины дачи Николая Второго. Тут его сын Алексей как раз родился… На погибель империи… Красивая была дача – с пятиэтажной башней и сделана на совесть. При Хрущеве взорвали… А мы тут пикники раньше устраивали. Четко – каждое 9 мая… И самовар с собой привозили. Красиво тут. И людей немного было. От этих воспоминаний отвлекает голос Николаича: – У кого есть что сказать важного? – У меня. – Потерпит до того времени, когда сварщик сетки начнет ставить? – Потерпит. – Тогда по машинам, – командует Николаич. – Головной УАЗ – первая тройка, ведет хозяин; второй УАЗ – Володя, вторая тройка. Доктор, снимаете как можно больше всю дорогу… И знаете что… Поменяйтесь-ка лучше местами с Дмитрием, я буду вам подсказывать, что следует обязательно снять. Так, теперь трофей… В трофее поедет группа тяжелого оружия и медсестра. Сейчас ведет Сережа. К слову, Сережа, возьми себе на «кедр». Племянничек СВД в салоне поухватистее будет. – Я тоже умею, – отзывается Надежда. – Умею вести машину. – С автоматом ездили? С автоматической коробкой передач? – Откуда? Но если негритянки пожилые управляются, думаю, что и я справлюсь. – Ладно, тогда сейчас и проверим. Все, поехали. Амфибия, сопровождаете параллельно дороге, метрах в четырехстах. – Мне куда? – пискает сварщик. – В «жип широкий». И Надежда Николаевна, сообщите, когда мастер будет готов работать. – Я уже могу. – Вытяните руки. Нет, лучше уберемся отсюда, заодно и у вас руки трястись перестанут… Трогаемся. Заметно, что Семен Семеныч – профи. Ведет так легко, что кажется, будто это сущий пустяк и я так тоже сделаю играючи. Так всегда бывает, когда смотришь на работу мастера – неважно, гимнаста или хирурга… |