Книга Счастье под запретом, страница 100 – Джо Беверли

Серена подбоченилась.

— В самом деле! Я всегда ожидаю от мужчин подобных пакостей. Только предупреждаю: чтобы заставить меня страдать по-настоящему, надо будет поработать. Так что запасись терпением.

Френсис отбросил плеть.

— Серена, немедленно прекрати! Я был несправедлив к тебе. Но все свидетельствовало против тебя.

— Что свидетельствовало?

— Я видел, как ты выходила из мужской спальни!

— И не придумал ничего лучшего, кроме того, что мы с ним любовники? К твоему сведению, Чарльз Фернклиф — жуткий зануда!

— Но даже зануды заводят любовниц время от времени. У меня есть тому доказательство. И я бы не додумался до этого идиотизма, если бы не нашел в твоем кармане его визитную карточку. А потом еще узнал, что вы встречаетесь в саду.

— Встречаемся? Я случайно столкнулась с ним. И тебе нужно срочно что-то придумать с этим твоим садом! Там просто покоя нет от всяких проходимцев!

— Калитка теперь заперта.

— А почему, — выпалила Серена на одном дыхании, — ты шарил по моим карманам? И кого ты поставил шпионить за мной? Мне вдоволь хватило этого у Мэтью. Больше я этого не потерплю.

— Я никого не заставлял шпионить за тобой!

— Итак, визитная карточка, две случайные встречи, а потом тот факт, что я выходила из комнаты Фернклифа…

Тут Серена смолкла, раздумывая над этим списком невольных прегрешений. Несмотря на то что она просто упивалась своей злостью, чувство справедливости уже начало просыпаться в ней. Она, правда, попыталась продолжить скандал:

— Ты бы и на секунду не засомневался во мне из-за этих мелочей, если бы не считал меня падшей женщиной.

— Но я так совершенно не думаю.

Серена взглянула на него. Влажные волосы были в беспорядке, одежда мокрая и мятая, но, проклятие, эта его энергия так и завораживала! Ей захотелось коснуться его…

— Тогда что же ты думаешь?

Она схватила какой-то листок бумаги и швырнула в него. Это был один из наименее скабрезных рисунков: она стояла, обнимая вазу, на каменной балюстраде. Ваза была выполнена в виде уродливого фаллоса.

— А что ты думаешь об этом?

Френсис вгляделся в рисунок и расхохотался. Она бросилась на него с кулаками, но он схватил ее за руки и притянул к себе.

— Извини, любовь моя, но это так глупо. Похоже, тебя разозлили эти картинки?

— Нет. Меня разозлили мужчины. Мои братья, бывший муж, его друзья, твои друзья, ты сам. Я очень сердита.

Муж посмотрел на нее и отпустил ее руки, затем подобрал рисунок, над которым она трудилась, когда он вошел. Серена почувствовала, как покраснели ее щеки из-за того, что ее уличили в таком детском поступке. Она переделывала картинки так, чтобы обнаженными жертвами были мужчины, а одетыми насильниками стали женщины.

— Я имею право сердиться, — заявила она. — И мне нравится сердиться. Я наслаждаюсь своим гневом!

Но это прозвучало скорее напоминанием самой себе, потому что от искренней нежной заботы в его глазах гнев ее таял и исчезал.

Не говоря ни слова, он принялся раздеваться.

— Что это ты делаешь? Я не буду заниматься с тобой сейчас постельной работой.

Он замер, оставшись в одних трусах.

— Постельная работа? Так вот как ты об этом думаешь!

— Нет, это Мэтью называл так… все это.

Френсис продолжил раздеваться; оказалось, что он уже крайне возбужден.

— Ты только что произнесла ту же фразу.

Серена не знала, что и сказать.

— Наверно, эти картинки подействовали на тебя возбуждающе, — съязвила она. — Том говорил, что после просмотра рисунков две шлюхи дошли до полного изнеможения.

— Твоего гнусного братца язык не поворачивается назвать мужчиной.

— Да? А другого я и не видела.

— Правда?

Она нервно сжала кулаки.

— Кажется, именно из-за братцев ты подозреваешь во мне самое худшее. Ты, наверно, считаешь, что я слеплена из того же теста.

— Никогда! Кстати, леди Кол считает, что у тебя и твоих братьев разные отцы.

Серена даже отскочила.

— Что-о-о?! Ну это уж слишком! Теперь я уже не только изменница, но еще и незаконнорожденная!

Он схватился за одну из стоек кровати, и она увидела, как костяшки его пальцев побелели.

— Серена, мое терпение сейчас лопнет. Повторяю в последний раз, что вовсе не считаю тебя столь вероломной. И я надеюсь, что ты бастард, потому что чем меньше общего у тебя с братьями, тем лучше, но вообще-то мне наплевать. И если быть до конца честным, то я просто умираю от желания!

— Вот и хорошо, страдай.

— И буду, пока и ты не испытаешь то же самое.

— Но я не могу…

— Не можешь? А если ты обратишь всю свою ярость на мое нагое тело…

— Френсис!

Он прошел через всю комнату, поигрывая мускулами, и подобрал наручники, а затем защелкнул у себя на запястьях.

— Немедленно сними, — прошептала она.

Но звезды свидетели — серебро и камни на руках придавали ему вид великолепного сказочного существа.

— Хочешь приковать меня к кровати? Хочешь отхлестать меня? — спросил Френсис.

— Нет! Не смей!

Она порывисто приблизилась и положила ладони ему на грудь.

— Я чувствую себя очень странно.

В его глазах зажегся огонь.

— Я на это и надеялся.

Френсис схватил ее за волосы и жадно поцеловал, а потом развернул так, что они упали прямо на кровать. Серена высвободилась.

— Нет. Хочу раздеться.

Нехотя он отпустил ее, и она встала с кровати. Он наблюдал за ней глазами, потемневшими от страсти, страсти, которую он безжалостно сдерживал. Это сочетание красоты, страсти и самообладания довело Серену до того, что ее дрожащие пальцы никак не могли справиться с простейшими застежками. Совершенно неожиданно для самой себя она застонала от желания слиться с ним и вдруг испугалась: что, если это желание превратит ее в безропотную рабыню?..

Раздевшись донага, она повернулась к нему и спросила:

— Теперь я твоя наложница?

Он показал ей наручники:

— Но ведь это я в цепях.

Серена взяла в руки варварский рабский ошейник и задумалась на секунду. Затем нацепила его и застегнула. Тяжелая золотая цепь повисла между ее грудями и заскользила по коже, когда она двинулась к постели.