Онлайн книга «Бродяга Гора»
|
Такого рода оковы надежно удерживают пленника на месте и вместе с тем позволяют ему совершать минимум движений, необходимый для того, чтобы вращать поворотный вал механизма. — Налегай! — проорал пират и ожег мою спину плетью. Я изо всех сил навалился на брус. Плеть свистнула снова, и позади меня другой пленник вскрикнул от боли. Всего в главный стержень поворотного механизма вставлялись пять больших стальных рычагов. У каждого трудились пять человек, закованных в цепи. Когда лебедка работает, люди движутся по кругу, налегая на рычаги, зафиксированные примерно на уровне смиренно опущенной головы. — Налегай! — орал пират. — Пошевеливайся! По потным напряженным спинам вовсю гуляла плеть. Мы улавливали движение противовесов, качавшихся на цепях. Без них наших усилий не хватило бы даже на то, чтобы сдвинуть решетку. Пират, расхаживавший с плетью, вновь и вновь пускал ее в ход. Досталось в очередной раз и мне. В каземате подъемного механизма царили сумрак и затхлость. Днем здесь жарко, и мои потные ладони скользят по стали рычага, а ночью может быть очень даже холодно. Воняет нечистотами. Возможно, нам было бы малость полегче, будь у нас хоть какая-то одежда. — Работать! Работать! — гаркнул пират, почему-то на сей раз не сопроводив выкрик ударом. — Не отлынивать! Под нашим напором противовесы пришли в движение. Единственными отдушинами прикованных к механизму узников являются еда, питье и сон. Вода наполняет мелкое углубление, вытесанное в камне возле стены, из которого ее приходится лакать. Корм — иначе нашу пищу, состоящую из пиратских огрызков и объедков, не назовешь — швыряют прямо на пол, и лишь когда сморенные тяжким трудом невольники засыпают, сны приносят им недолгое утешение. Снятся, как правило, рабыни — нежные, чувственные, страстные и покорные. Но увы — крик надсмотрщика вырывает пленников из сладких грез, возвращая их к реальности: холоду, сырым камням, бичу, надсадному труду и тяжким железным оковам. Как и говорил мне Поликрат, никаких красоток рабынь в каземате не было, а если одна, мисс Беверли Хендерсон, и появлялась там, то только в моих снах. Она снилась мне то на городской улице, обернувшаяся, чтобы приветствовать меня, то на рынке, умоляющая купить ее, в то время как я стоял перед помостом с полным кошельком золота. Иногда она принимала облик воровки, пойманной с поличным. И всегда Беверли оказывалась именно рабыней, а не свободной красавицей с Земли. «Мой господин!» — произносила мисс Хендерсон и опускалась передо мной на колени, признавая себя моей собственностью. Один и тот же сон повторялся несколько раз. Точно так же, как это было давным-давно, на Земле, когда мы сидели с ней в ресторане. На ней было белое атласное платье с открытыми плечами, в руках — вышитая бисером сумочка. Дрожащий свет свечей подчеркивал ее красоту. Закончив ужин, я расплачивался по счету, после чего говорил ей: «Раздевайся! Я сделаю тебя рабыней!» «Это невозможно!» «Ты ошибаешься, очень даже возможно». «Как я могу ошибаться? Ведь рабовладение давно отменено!» «Очень просто. Нельзя отменить то, что заложено в человеческой природе». «Но это общественное место». «Ничего страшного». Растерянная мисс Хендерсон оборачивается к мужчине, сидящему за соседним столиком, и говорит: «Вы только послушайте, какой ужас! Этот тип хочет сделать меня рабыней!» «Ничего страшного, — повторяет мои слова посетитель ресторана, — ты и есть рабыня». «А ну раздевайся и не тяни время, женщина!» — произношу я с нетерпением и угрозой в голосе. И тут — разумеется, это происходит только во сне — одежда, словно сама по себе, спадает, и мисс Хендерсон остается совершенно нагой. Я распускаю ее волосы. Никто в ресторане не обращает на нас ни малейшего внимания. Достав из кармана черный кожаный шнур, я связываю запястья Беверли у нее за спиной. Шнур оказывается таким длинным, что его свободные концы свисают сзади до колен. «Сейчас мы выйдем из ресторана, — говорю ей я. — Иди вперед: мне хочется посмотреть, как ты движешься». Беверли направляется в проход между столиками и по пути к выходу минует сидящих за столом знакомых женщин. «Мой господин раздел и связал меня», — сообщает она им. «Да, вижу», — пожимает плечами та, что повыше ростом. Другая, миниатюрная, просто понимающе кивает. Приближаясь к двери, мы проходим мимо гардероба, и белокурая гардеробщица Пегги, провожая Беверли взглядом, говорит: «Прекрасная рабыня, вполне годна к употреблению». «Так же как и ты», — отзываюсь я. «Но господин еще не призвал меня служить ему», — возражает Пегги. «Наберись терпения, настанет и твой черед». «Пегги будет терпеливо ждать, господин», — звучит покорный ответ. У самого выхода я приказываю Беверли остановиться. «Там, за порогом, находится другой мир, — сообщаю я ей. — Он называется Гор и совершенно не похож на тот, к которому ты привыкла. Оказавшись там, ты уже не сможешь вернуться. Поняла?» «Да, Джейсон», — отвечает Беверли. «И в том мире, — продолжаю я, — ты будешь моей рабыней». «Да, Джейсон». Я открываю дверь, и оказывается, что за порогом находится не грязная, замусоренная и задымленная улица со сточными канавами, мусорными баками и нескончаемым потоком вонючего транспорта, а бескрайние изумрудно-зеленые луга, раскинувшиеся под восхитительно голубым небом, усеянным плывущими белоснежными облаками. Снаружи веет свежестью и чистотой воздуха, свободного от выхлопных газов. Переступив последнюю затоптанную половицу, Беверли выходит навстречу траве, лучам солнца и ветерку. «Ты переступила порог в мир Гора», — говорю я. «Да, господин», — отвечает она, обернувшись. Я затворяю массивную дверь, темную, застекленную и завешенную изнутри, и в тот же миг эта дверь, ресторан и весь земной мир исчезают. Мы остаемся вдвоем посреди просторного, освещенного солнцем луга. «Тебе пора начинать приучаться к рабству», — говорю я девушке. «Да, господин», — покорно отвечает она. «А ну ложись на спину, рабыня!» «Повинуюсь, господин…» «А ну не ленись, поганая самка слина!» На сей раз мои сладкие грезы прерывают крик надсмотрщика и свист плети. — Работать! Работать! В течение нескольких последних дней нам приходилось поднимать и опускать решетку ворот множество раз. Поразмыслив, я пришел к выводу, что эта деятельность связана с приходом и отплытием разведывательных кораблей и судов с припасами. Обычно ворота открывались ненадолго, но вчера решетка оставалась поднятой около четырех часов. По-видимому, в это время флот Поликрата выходил из крепости. Еще в тот день, когда рабыни пирата старались довести меня до экстаза, мне довелось услышать, как в разговоре с Клиоменом он обмолвился о намерении отправить корабли на восток. По всему выходило, что теперь это намерение осуществилось. Разумеется, он сделал это, чтобы отбить у восточных городов охоту даже пытаться сформировать противопиратский альянс. |