Книга Черный маркиз, страница 28 – Джо Беверли

Мадам де Кориак сделала глоток, глубоко вздохнула и сказала:

— Вы необычайно любезны, милорд. Я вам очень благодарна. Большинство из ваших соотечественников не проявляют такого сочувствия к французам.

— Наши с вами страны недавно воевали, мадам.

— Увы. — Глядя на него, она пила из бокала, преувеличенно выпячивая губы, прижимая нижнюю губу к стеклу, а затем медленно скользя ею по нему. Такими трюками обычно пользовались проститутки. — А вы, — она понизила голос до полушепота, — все еще испытываете неприязнь к французам?

— Я не хочу переносить на всю нацию те чувства, которые испытываю к отдельным личностям, мадам.

— Надеюсь, лично ко мне вы не испытываете неприязни? — сказала она, сделав еще один соблазнительный глоток и глядя на маркиза из-под длинных темных ресниц.

— Разумеется, нет.

— Очень рада, — прошептала она, протягивая руку. Когда Родгар коснулся ее ладони, она заставила его сесть у ее ног. — Я тоже не чувствую к вам неприязни, лорд Родгар. Совсем нет…

— А почему, собственно, вы должны ее испытывать?

Казалось, этот вопрос несколько смутил ее, но затем она отставила в сторону бокал и уперлась ногами в шелковых чулках в его бедро.

— Напротив… — тихо произнесла она и придвинулась поближе. — О, милорд, это просто безумие… Но… я не могу устоять перед вами. Весь вечер я мечтала о вас! — С кошачьей грацией она ринулась к нему и обвила его шею руками. — Я ваша, милорд!

Родгар не стал противиться и прильнул к ее жадным надушенным губам, хотя аромат духов ему вовсе не нравился. Ее руки начали торопливо расстегивать его жилет.

Он остановил ее:

— Не спешите, мадам, не спешите. Я привык пить по капле из чаши наслаждения.

* * *

Выпрямившись на стуле в своей спальне, Диана никак не могла успокоиться. Что происходит? Что делать?

Она приказала своим слугам вести наблюдение и знала, что явившийся врач не нашел ничего серьезного у месье де Кориака и уже ушел. Ей было также известно, что француженка едва не упала в обморок и маркиз проводил ее в их уютную столовую.

Человек Дианы, наблюдавший за комнатой де Кориаков, должен был сообщить ей, если француз начнет действовать.

Вскоре явился с докладом лакей и сообщил, что в комнате французов слышно какое-то движение. Кажется, больной одевается.

Наконец-то! Диана соскочила с постели.

— Ступайте к лестнице. И возьмите это. — Она сунула в руки лакею тяжелую книгу. — Если он начнет спускаться, бросьте книгу на пол. Ступайте же!

Она оставила дверь приоткрытой и стояла, с волнением ожидая, когда раздастся глухой стук.

Услышав стук, Диана вздрогнула, затем отважно приступила к осуществлению своего плана. Она быстро прошла по коридору и открыла дверь в столовую.

— О! — воскликнула она, увидев маркиза сидящим на краю дивана и держащим в руках стройную ногу мадам де Кориак. Похоже, он массировал ее.

Француженка негромко вскрикнула и выпрямилась, глядя на Диану в замешательстве. Она явно не ожидала ее прихода. Мадам высвободила ногу и, повернувшись, надела туфли.

— Теперь мне гораздо легче, милорд.

— Надеюсь. — Маркиз встал с непроницаемым выражением лица. — Вам что-нибудь нужно, миледи? — спросил он, обращаясь к Диане.

«Чтобы вы помассировали мне ноги», — подумала она, однако сказала:

— Я хочу коньяку.

— Разве ваши слуги оставили вас? Надо поговорить с ними.

Был ли он раздражен? Трудно сказать. Плеснув коньяку в бокал, он подошел к ней. Внезапно дверь распахнулась, и в комнату ворвался взъерошенный месье де Кориак.

И замер на месте.

— Месье, — любезно сказал лорд Родгар, — вы уже выздоровели? Как чудесно. Хотите коньяку?

Чуть помедлив, мадам де Кориак вскочила и подбежала к мужу.

— Жан-Луи, дорогой. Как я рада! Однако тебе лучше вернуться в постель и отдохнуть. Ты еще не совсем здоров.

Бросив на нее сердитый и в то же время разочарованный взгляд, он позволил увести себя.

Маркиз подошел к двери и закрыл ее, оставшись наедине с Дианой. Ее нервы были натянуты как струна. Был ли он зол на нее? Но как он мог злиться? Возможно, она только что спасла ему жизнь!

Он передал ей бокал с коньяком.

— Кажется, у нас возникла путаница, леди Аррадейл. Неизвестно, кто кого охраняет.

Несомненно, он был зол, как и любой мужчина на его месте. Согревая коньяк в ладонях, она спросила:

— Вы хотите сказать, что желали бы оказаться в ловушке, милорд?

— Массируя ноги даме? Я понимаю, это выглядит необычно, но ничего другого я не имел в виду. Особенно когда она была так расстроена болезнью своего несчастного мужа.

— Я не знала, чем вы туг занимаетесь.

Маркиз сделал глоток и ничего не ответил на это.

Диана тоже попробовала коньяк и решила подогреть его еще.

— Значит, вы все-таки стараетесь избегать скандалов?

— Мне кажется, это разумно.

Следует ли ей извиниться перед ним за вторжение? Ну уж нет. Будь она проклята, если уйдет, не узнав, что здесь происходило.

— Очень хорошо, — сказала Диана, садясь на диван, еще хранящий тепло и даже запах вызывающих духов мадам де Кориак. — Так что же они все-таки задумали?

Он подошел и сел на другой конец дивана, где только что сидел с другой женщиной, правда, теперь его отделяли от дамы три фута голубой ткани.

— Возможно, все так и есть, как кажется. Она распутница, а он действительно болен.

— Очень может быть.

— Вы сомневаетесь? — Он отставил свой бокал в сторону. — Дайте мне вашу ногу.

Диана пристально посмотрела на него.

— Зачем?

— У меня есть желание помассировать вам ноги.

Это было странное и, возможно, опасное желание, но ей очень хотелось самой испытать ощущение от прикосновения его рук. Она сняла туфлю с левой ноги и подвинулась так, чтобы можно было положить ногу ему на колено. Он обхватил обеими руками ее ступню и начал растирать.

Диана подавила стон наслаждения.

— Может быть, эта француженка и проститутка, — сказала она, изо всех сил стараясь выглядеть хладнокровной, — но ее муж, безусловно, не болен.

— Не исключено, что ему помогло лекарство, оставленное доктором, но скорее всего вы абсолютно правы.

— Тогда что же им надо?

Теперь он растирал ее ступню у основания пальцев. Диана невольно расслабилась и откинулась назад, с тревогой подумав, что сейчас у нее, наверное, такой же безвольный и томный вид, какой был у француженки.