Онлайн книга «Песня цветов аконита»
|
Аоно шумно выдохнул. Этот деятельный человек любил театр чуть ли не с юношеской увлеченностью. Перевел взгляд на Высокого — неужто вновь скажет слова, что произнес много месяцев назад? А тот глядел только на сцену, где зажегся свет и опять появился Айхо. Взгляд наместника — летящая в небо стрела, безучастно-спокойная. Но во взгляде — вопрос, из тех, на которые невозможно ответить — только развести руками: «Что же ты делаешь, мальчик? Что ты с собой делаешь? Почему и зачем?» * * * Наместник привычным жестом отложил в сторону бумаги, показывая, что на сегодня с него довольно. Он мог работать целые ночи и дни и первый год так и поступал. Однако сейчас, когда дела в городе и округах шли хорошо, порой устраивал себе отдых — и не стоило пытаться его прервать. Йири провел рукой по шелковому хаэну с вышитыми корабликами и прибрежной осокой, разгладил шелк, рассматривая узор. Работа лучших мастериц города, вышивка была безупречной. — Как вы считаете, ветер скоро изменится? — Не знаю, Высокий. Полагаю, пока до нас не дошли дожди, ветер будет дуть с востока. — Жаль. По Иэну трудно спуститься при таком ветре, а подняться еще труднее. — Вам приходилось видеть море. А шторм? — с любопытством спросил первый помощник. — Да. Пару раз. Наверное, даже рыбы в такую погоду просят Творца о милости, — с улыбкой предположил он. — А мне хотелось сбежать с побережья подальше в степь. Жаль, что Ши-Тау этого не знал — повеселился бы от души. Внезапно проговорил, не меняя тона: — Я хочу знать об Айхо Инорэ… — Любимец всего города, — пожал плечами Аоно. — Что тут еще скажешь? — Откуда он родом? — Сын актера. Отец умер несколько лет назад. Был довольно известен… — Понятно. — Он — золотая монета редкой чеканки. Доступная всем, у кого хватит власти, богатства или наглости захотеть ее. — Да, я понимаю… Но мне бы хотелось знать больше. С поклоном: — Вы узнаете все. Раз Высокий изъявил желание узнать все о мальчишке, Аоно решил заняться этим самолично. Больно уж любил он театр и не хотел перекладывать на других такое приятное поручение. Одевшись не пышно, чтобы не смутить хозяина театра, явился к нему с расспросами. Не отказался даже от угощения, с удовольствием прихлебывал горьковатый травяной настой, задавая бессмысленные вопросы о погоде, словно вел беседу с равным. И лишь потом, отставив чашечку, заговорил о том, ради чего пришел. Рэита, никогда не бывший актером и унаследовавший театр от отца, охотно отвечал на вопросы. — Ему нравится, когда его хвалят, когда им любуются — и при этом он не способен сказать «нет». Даже если прикажут прыгнуть в огонь, он это исполнит. Боюсь, он не различает, когда им восхищаются как талантом и когда ему причиняют боль, для Айхо все это — внимание. — Понятно. — Но у него доброе сердце. И это печально. Когда-нибудь он доиграется — он провоцирует самых распущенных делать все, что угодно. Этот мальчик долго не проживет… хотя его искренне любят многие. Немного помолчал: — Мне трудно его осуждать. Он — как надломленный стебель, вы понимаете, господин? Запах такого стебля острее -но он обречен. Хозяин театра прошелся по комнате. — У его брата был хороший голос, потрясающий талант подражания. Отец любил обоих, но сами братья не ладили. Айхо тянулся к старшему, а тот постоянно ставил преграды. А потом и вовсе бросил его… Он сказал — Айхо неподобающе вел себя в день похорон отца, это переполнило чашу. А мальчик был попросту не в себе. Если бы старший хотя бы прижал его покрепче и не отпускал — этого бы хватило. Но тот был поглощен своим горем… а после все высказал мальчику. — Однако другие актеры заботились о нем все это время. — Да, мы делали, что могли. Но чувство страшной вины проросло в нем. Он решил, что его жизнь ничего не стоит, а удел — развлекать… так думают многие актеры, но для Айхо нет ничего, помимо этого. Рэита с шумом выдохнул воздух. — Не подумайте ничего плохого. Я люблю этого мальчика, и он приносит мне огромный доход. Несмотря на это, я бы облегченно вздохнул, если бы его жизнь прервалась. Самое лучшее — если бы это произошло тогда же, когда отец его умер. — Почему? — изумленно спросил Аоно. — Ему было бы лучше. — Но ведь он радуется жизни и радует город… — У нас разные взгляды на радость. — И он талантлив… — Это серьезное возражение. Вьюрок стремительно шагал по узкому коридору, на ходу стягивая расшитую зелеными драконами безрукавку. Он что-то сжимал в кулаке. Локтем нажав на ручку и отодвинув дверь, Вьюрок не вошел — ворвался в комнату, где Айхо приводил себя в порядок после спектакля. Айхо не обернулся на звук. Легкими движениями он стирал грим. Грима было немного — в театрах онна никогда не рисовали маски вместо лиц, а уж Айхо сама судьба не велела прятать лицо. — Айхо! — Вьюрок присел рядом, отбросив безрукавку в угол. — Да? — откликнулся тот. — Я нашел у тебя это, — актер показал флакон из полупрозрачного зеленого камня. — Это смесь травы киура и черного корня, так? — С чего ты взял? — Брось. Цвет и запах… — Тогда не стану спорить, — он с улыбкой вскинул глаза. — Не бойся, Вьюрок, я не пью это перед тем, как выйти на сцену, — юноша вновь улыбнулся светло и радостно. — Зачем тебе эта дрянь? — От нее видишь приятные сны наяву. — Тебе-то зачем? — Перестань. Я дарю людям то, что киура и черный корень дарят мне. — Не получишь обратно. Айхо улыбнулся, протянул открытую ладонь: — Да брось, Вьюрок. Я знаю, где взять еще. — Будь ты бездарностью, я плюнул бы и сказал — делай, что хочешь. Но мы — актеры театра онна, лучшего в округе. Да на всем Севере! — И что же? — Мы — не бабочки-однодневки! У нас есть будущее! — Я живу настоящим. — Твое настоящее хуже Нижнего Дома! — Если я его не приму, плохо придется театру. Есть сотни способов сломать человеку жизнь, не нарушая закон. А Рэита заслуживает благодарности, а не бед. — Игра в благородство! Ты просто плывешь по течению, а не заботишься о других! — Как ты — обо мне? — лукаво сказал Айхо. Он закончил снимать грим, котенком пристроился на полу возле ног Вьюрка. — Ну, отдай! — со смехом сказал, откидывая волосы с глаз. — Ты ведь не скажешь Рэите, верно? Он только напрасно рассердится. |