Онлайн книга «Монахини и солдаты»
|
— Идемте, быстрее! — сказала Анна Графу. — Соберите чемодан, можно потом привезти его на машине. Пока сложите самое необходимое в сумку, вот, возьмите хоть эту. Ошарашенный Граф ничего не понимал. — Но я обещал Гертруде сегодня утром починить балкон… — Забудьте о балконе, Тим им займется. Ох, да поторопитесь же, нам надо уходить! — Но, Анна, что произошло? — Я ведь уже сказала, Тим вернулся, он вернулся! — Да, понимаю, но… — Мы уезжаем! Возьмем велосипеды. Пожалуйста, поторопитесь. Граф в замешательстве сунул бритвенные принадлежности и рубашку в сумку, с которой Анна ходила за покупками, а она поспешно укладывала остальные его вещи в чемодан. Свой она собрала за четыре минуты с того мгновения, как Гертруда обняла Тима. — Но, Анна, мы не можем вот так взять и уйти… они не умеют водить машину, да и… — Манфред сможет заехать и забрать их, или машину, или еще как. Он создан, чтобы заезжать и отвозить. — Но Тим появился вот так… может, он не… — Не может. Он вернулся. Во всяком случае, не наше это дело — строить догадки. Неужели вы не понимаете? — Понимаю, но… мы должны поговорить с Гертрудой, спросить ее… — Мы скажем ей, спрашивать не будем, оставим записку. Ей сейчас не до нас. Она уже забыла о нашем существовании. Она говорит с Тимом. Мы обязаны оставить их одних, мы не можем оставаться, не можем! Лучше уйти без всяких разговоров или объяснений. Да что такого важного нам надо им сказать? Ничего. — Ох, я прямо не знаю, что делать… — Делайте, что я вам говорю! Нет, оставьте ваш чемодан здесь, рядом с моим, мы не можем везти их на велосипедах. Положили в сумку все необходимое? А паспорт и деньги? — Да… что за суматоха… — Вы пока все проверьте, а я напишу записку Гертруде. Анна на большом листе писчей бумаги крупными буквами вывела: «ДОРОГАЯ, Я ТАК РАДА! МЫ УЕХАЛИ, ДУМАЕМ, ТАК БУДЕТ ЛУЧШЕ. ЛЮБЯЩАЯ ТЕБЯ, АННА. Р. S. Наши чемоданы собраны, стоят в наших комнатах. Велосипеды оставим в гостинице». — А теперь идемте, идемте! Она вытолкала Графа из его спальни. Оставила записку на видном месте в прихожей и, крепко держа Графа за рукав, вышла с ним из дома через арку и повела его к гаражу. Там стояли два велосипеда, мужской и женский. Анна потрогала шины. Они были надуты. Поместила сумки в багажники и дала Графу его велосипед. Она даже положила его руки на руль. — Поехали, Питер, теперь вы мой, — сказала она, но он не слышал ее, слишком был несчастен. В гостиной Тим и Гертруда, занятые разговором, смутно услышали странный отдаленный звук. Это смеялась Анна Кевидж. — У тебя такой вид, — говорила Гертруда. — Подрался… — Имеешь в виду синяк под глазом? — Его… — Не подрался, но что-то в этом роде, я расскажу тебе. Обо всем расскажу. — Ох, Тим, дорогой, любимый, сердце мое! Я так рада, что ты вернулся… — Правда? Чудесно. Значит, все в порядке, да, Гертруда, я вернулся, мы снова вместе, и ты больше не прогонишь меня? — Нет-нет, ты со мной навсегда, не знаю, как я только позволила тебе уйти. — Я был полный дурак, милая… но я расскажу, объясню… — Не нужно никаких объяснений, то есть это ни к чему, ты со мной, и этим все сказано. — Но я должен объяснить, должен, чтобы ты все поняла, раньше ты не понимала… — А как я могла, если ты попросту убежал?.. — Ты велела мне убираться… — Да, но я… — Я был дурак, а еще испугался и чувствовал себя ужасно, потому что ничего не сказал о… — О той женщине; а как она, ну, как она сейчас? — Не знаю, я ушел от нее. — У тебя кровь течет… — Еще бы не течь. Гертруда, я правда ушел от нее… — Да, знаю и верю тебе. Сиди спокойно, дай мне взглянуть. На лбу такой синячище… — Ударился головой… я говорю, очень красивая эта лоза. — В волосах кровь! — Я еле прошел… — Дай я потрогаю… — Трещины в черепе нет? — Кажется, нет. Больно? — Да, но так и должно быть, согласна? — Да что все-таки стряслось? — Воевал с каналом… или, скорее… меня унесло в туннель… — Но как такое вообще произошло? — Знаю, я обещал, что не полезу в канал, но я и не собирался, просто эта собака… — Сиди спокойно… у тебя рука кровоточит… — Да, и нога, вот, смотри, колено ободрано… — Ты попал в туннель, но… — Я не хотел, там была эта… — Но как тебя угораздило?.. — Меня протащило через весь туннель и… — Не могу понять, как ты остался жив… — Я тоже не понимаю… — Идем на кухню, нужно что-то сделать с твоими ранами. — Я чувствую себя ужасно, правда, и жутко голоден… Гертруда взяла его под руку и повела на кухню. Он привалился к ее плечу, улыбаясь широкой измученной, сумасшедшей, сонной улыбкой. Гертруда заметила записку в прихожей. — Они уехали! — Кто? — Анна с Графом. А, неважно. Теперь дай-ка я промою и продезинфицирую твои раны. А в каком состоянии твоя одежда! — Говорю тебе, я упал, там была собака… — Сними-ка ты все и накинь мое пальто, нет, подожди здесь, я схожу за горячей водой и… — Полотенце будет грязное… — Не дергайся… — Ой, больно, Гертруда… — Думаю, рана неглубокая… — Может, у меня сотрясение? — Возможно, но паниковать не стоит. — Я такой голодный… — Подожди минутку, сейчас закончу… — Ни крошки во рту не было со вчерашнего дня, когда перекусил в самолете, прилетел и… — Жаль, бифштекса не осталось, приложить к твоему бедному глазу, все вчера вечером съели… — Эх, я бы не отказался сейчас от бифштекса. А что есть? — Есть тушеная курица, сама приготовила. Решила приготовить… — Решила приготовить! Гертруда, ты чудо, мне очень нравится это платье и голубые бусы, я так тебя люблю. Ты любишь меня? — Люблю. — И прощаешь меня? — Прощаю. — И вечно будешь моей? |