Книга Грязная работа, страница 15 – Кристофер Мур

Он решил обратиться к гвардии с декларацией о важности сострадания перед лицом нарастающего прилива гнусной злоебучести и политической хорьковости в близлежащем королевстве Соединенных Штатов.

(Он уже давно понял, что аудитория внимала лучше всего, когда в погребах карманов его пальто еще таилась сдобренная мясом фокачча; ныне же в шерстяных глубинах благоухали пепперони и пармезан, поэтому королевские гончие были просто зачарованы.)

Но, едва он прочистил горло, из-за угла, визжа тормозами, вылетел фургон, встал на два колеса, врубившись в шеренгу мусорных баков, и замер в какой-то полусотне шагов. Водительская дверца распахнулась, и наружу выпрыгнул худенький человек в костюме; в руках он держал трость и женскую меховую шубку. Он ринулся прямиком к черному ходу в лавку Ашера. Но не успел сделать и двух шагов, как упал на бетон, словно его шарахнули чем-то сзади, перекатился на спину и принялся отбиваться тростью и шубкой от воздуха. Император, знакомый в городе почти со всеми, признал в человеке Чарли Ашера.

Фуфел зашелся в приступе тявканья, а более уравновешенный Лазарь рыкнул лишь раз и припустил к Чарли.

— Лазарь! — крикнул Император, но ретривер рвался вперед; теперь за ним последовал и его лупоглазый брат по оружию.

Чарли уже вскочил на ноги и размахивал тростью так, словно фехтовал с привидением; щитом ему была женская шубка. Император жил на улице, а потому не раз видел, как люди сражаются с невидимыми демонами, но Чарли Ашер, что и говорить, набирал очки. Трость его шмякала обо что-то — вроде как воздух, но в нем было нечто: какая-то тень, что ли?

Император воздвигся на ноги и захромал к потасовке, но не успел сделать и пары шагов, как Лазарь подпрыгнул и кинулся вроде бы на Чарли — однако взмыл над старьевщиком и тяпнул зубами у него над головой; после чего повис там, сомкнув челюсти на основательном шмате невидимой шеи.

Чарли воспользовался отвлекающим маневром — шагнул назад, размахнулся и шарахнул тростью куда-то над левитирующим золотистым ретривером. Раздался шмяк, и Лазарь разжал челюсти, но теперь на невидимого противника бросился Фуфел. Какова бы ни была его цель, он промазал и собачьим накатом со свистом влепился прямо в мусорный бак.

Чарли снова кинулся к стальной двери черного хода, но та оказалась заперта; он потянулся за ключами, и тут что-то поймало его сзади.

— Отдай, ебучка, — завизжала тень.

Женскую шубку, похоже, вырвали из рук Чарли, и она взмыла в воздух — вверх, за четырехэтажный дом и прочь с глаз.

Чарли развернулся с тростью наизготовку, но что бы там ни было раньше, теперь оно, судя по всему, исчезло.

— Ты же сидеть над дверью должен, орать «никогда» и прочую поэзию, [18] нет?! — заорал он небесам.

И добавил для полноты картины:

— Мудило злобное!

Лазарь гавкнул, потом заскулил. Из мусорного бака с Фуфелом донеслось заливистое металлическое тявканье.

— Да, такое не всякий день узришь, — произнес Император, хромая к Чарли.

— А вы видели?

— Вообще-то не очень. Только тень, но точно что-то было. Там же было что-то, правда?

Чарли кивнул, пытаясь отдышаться:

— Оно вернется. Оно летело за мной через весь город. — Он порылся в кармане.

— Вам бы всем лучше нырнуть со мной в лавку, Ваше Величество. — Чарли, само собой, знал Императора.

В Сан-Франциско Императора знали все.

Император улыбнулся:

— Любезно с твоей стороны, однако мы здесь в полнейшей безопасности. Ныне же мне потребно освободить подданного из сего гальванизированного узилища.

Старик наклонил мусорный бак, и Фуфел явился оттуда, фыркая и тряся головой, словно готов был оторвать задницу любому человеку или зверю, коему бы хватило безрассудства встретиться с ним на узкой тропинке (и оторвал бы — при условии, что человек или зверь ростом оказались бы по колено или ниже).

А у Чарли с ключом по-прежнему не получалось. Он давно знал, что замок надо менять, но тот вроде работал, если его немножко подрочить, стало быть, приоритетом смена замка так и не стала. Ну кому, блин, взбредет в голову, что однажды придется быстро убегать от гигантской птицы? Тут он услышал хриплый визг, обернулся… Уже не один, а два громадных ворона, обмахнув крышу, пикировали в переулок. Собаки выпустили по крылатым интервентам залп неистового лая, и Чарли вложил столько языка тела в ерзанье ключом в замке, что почувствовал, как в бедре надорвалась атрофированная танцевальная мышца.

— Они вернулись. Прикройте меня. — Чарли швырнул трость Императору и приготовился к удару, но едва палка легла в подставленную старикову ладонь, птицы сгинули.

Слышно было даже, как там, где они только что были, хлопнув, сомкнулся воздух. Собаки осеклись на полурыке; Фуфел заскулил.

— Что? — спросил Император.

— Что стряслось?

— Исчезли.

Император посмотрел на небо.

— Ты уверен?

— Пока да.

— Я видел две тени. Теперь уж точно видел, — сказал Император.

— Да, сейчас они были вдвоем.

— Что они такое?

— Понятия не имею, но когда вы взяли трость, они… в общем, пропали. Вы правда их видели?

— Уверен. Они были сродни злонамеренному дыму.

Ключ наконец повернулся в замке, и дверь на склад Ашера открылась.

— Вы должны зайти. Отдохните. Я закажу чего-нибудь поесть.

— Нет-нет, нам с бойцами надлежит длить наш дозор. Сегодня утром я решил выступить с декларацией, и нам потребно встретиться с печатником. Это вам понадобится. — Император вручил Чарли трость, словно передавал ему ключ от городских ворот.

Чарли потянулся было к ней, но передумал.

— Ваше Величество, я думаю, вам лучше оставить ее у себя. Я полагаю, вам она будет полезнее. — И Чарли показал подбородком на скрипучее колено старика.

Рука Императора не дрогнула.

— Я не преклоняюсь пред материальным, знаешь?

— Это я понимаю.

— Я твердо верю, что вожделенье — главный источник человеческого страдания, как тебе известно, и нет преступника подлее, нежели тот, кто возжелал материального.

— Я своим бизнесом управляю на тех же принципах. Однако же настаиваю — трость должна остаться у вас. Окажите мне любезность, если угодно?

Чарли поймал себя на том, что отчасти перенимает выспренние обороты Императора, словно перенесся к такому королевскому двору, где титулованное лицо отличают по крошкам в бороде, а королевская гвардия не пренебрегает вылизыванием собственных яиц.

— Ну, коли это любезность, соизволю. Прекрасная выделка.