Онлайн книга «Угрозы любви»
|
— Что именно? Вместо ответа он наклонился над ней и лизнул ложбинку между ее грудей. Она громко застонала, теперь по-настоящему осознав, что такое огонь страсти. А он лизнул ее сосок, затем легонько прикусил его. Эванджелина вскрикнула и упала навзничь на койку. Остин тотчас же лег на нее и снова прикусил ее сосок. «Ах, я, наверное, сошла с ума, если мне это нравится», — подумала Эванджелина. Она выгнулась дугой и простонала: — О Боже, Остин… Его губы коснулись ее груди. — Ты хотела что-то сказать? — Я… Мне хотелось бы поехать в Китай. Он поднял голову. Глаза его сверкали как темное пламя. — Да?.. И что бы ты там делала? — Не знаю. Все, что ты скажешь, думаю. Он опустил голову и провел языком по ее животу. — И я был бы там с тобой? Она прерывисто вздохнула, когда его язык скользнул ниже. — Если мы собираемся пожениться, то сомнительно, что я могла бы сбежать в Китай без тебя, правда ведь? Остин снова поднял голову. — Когда я женюсь на тебе, я не буду спускать с тебя глаз. — Но… — Но — что? — Голос его стал суровым. — Это будет довольно непрактично, разве нет? То есть я хочу сказать… Если ты захочешь снова поступить на корабль, тебя же не будет рядом, чтобы наблюдать за мной, верно? Если только ты не возьмешь меня с собой. — Она искоса взглянула на него. Взглянула с тайной надеждой. — Конечно, не возьму. Одного рейса с тобой, сирена, достаточно, чтобы свести с ума любого мужчину. Он опустил голову, вновь обжигая ее своим дыханием и своими ласками. О, ей этого не вынести! Сердце Эванджелины бешено колотилось, а дыхание стало прерывистым. Он лизнул ее лоно, и она пронзительно вскрикнула, но тотчас зажала рот ладонью. Он же не собирается продолжать?.. Его ласки воспламенили ее, и она… Ах, она такая порочная! Но Остин продолжил ее ласкать, и она, ухватившись за простыню, тихонько всхлипнула. Тут он наконец остановился и сказал: — Сирена, ты меня хочешь. — Разве? — прошептала она. Он чуть отстранился. — Твое тело хочет. Так же как мое тело хочет тебя. Остин стянул с себя рубаху, затем, поднявшись с койки, потянулся к пуговицам на штанах. Она должна отвести взгляд. Мисс Пейн отвела бы. Но мисс Пейн тотчас исчезла из ее памяти. А пуговицы расстегивались одна за другой. Под брюками же у него ничего не было, и в следующее мгновение она увидела восставшую мужскую плоть в окружении жестких темных волос. Ей очень хотелось прикоснуться кончиком пальца к этому толстому длинному стволу, но она, сдержавшись, еще крепче сжала простыню. А Остин засмеялся; казалось, что-то его очень развеселило. А может, потерять сознание? Может, доказать, что она не такая уж порочная? Но если она потеряет сознание, то пропустит что-то интересное. Отбросив в сторону свои брюки, Остин вернулся на койку и, протянув руку к одеялу, стащил его на пол. Прохладный воздух коснулся ног Эванджелины, и она невольно вздрогнула. — Ты прекрасна… — Остин провел ладонью по ее щеке. Она судорожно сглотнула. — Ты единственный, кто так говорит. — Тогда я единственный, кто не слеп. Он наклонился к ней, и она откинула голову, жаждая поцелуя. Но Остин не стал целовать ее; он опрокинул девушку на койку и навис над ней. Затем коленями раздвинул ей ноги. Она попыталась освободить для него место, но уперлась бедром в стену. — Тут трудно поместиться… — Ммм… надеюсь, поместимся, — пробормотал Остин. Он опустился на нее, опираясь на руки, потом накрыл ее своим телом. Девушку охватило любопытство, и в то же время ей было страшно. А Остин провел губами по ее губам и прошептал: — Эванджелина… Моя сирена… Она обняла его одной рукой, и тут вдруг нежность его прежних ласк исчезла — он впился в ее губы неистовым и жадным поцелуем. У нее перехватило дыхание и потемнело в глазах. От ощущения его тела на своем она как будто перестала ощущать себя. А потом вдруг почувствовала, как его твердая плоть коснулась ее лона, ставшего горячим и влажным. «Он такой большой… Неужели он во мне поместится?» — промелькнуло у нее. — Постараюсь не сделать тебе больно. — Голос у него был хриплый, а его руки дрожали. — Остин, я… Почувствовав давление, она громко всхлипнула и закрыла глаза. А он быстро проговорил: — Если я продвинусь дальше, то уже не смогу остановиться. Эванджелина и сама не знала, хотелось ли ей, чтобы он остановился. Она открыла рот, собираясь обсудить это с Остином, но смогла только произнести: — О, пожалуйста… Он шумно выдохнул и быстрым движением вошел в нее. Она закричала, и слезы потекли из уголков ее глаз. И ей захотелось, чтобы это продолжалось вечно. — Не плачь… Боль пройдет. Ей хотелось сказать ему, что это слезы радости, а не боли. Да, она плакала от наслаждения, от сознания того, что в этот момент полностью принадлежала Остину. А он чуть помедлил, потом начал ритмично двигаться. Сердце Эванджелины взлетало, словно корабль на волнах, и казалось, оно улетало прямо к звездам. Наслаждение же с каждым мгновением усиливалось, охватывая все ее существо. Из горла Эванджелины вырывались короткие крики радости, а ее ногти впивались в спину Остина. Он же двигался все быстрее, раз за разом заполняя ее, и в какой-то момент наслаждение стало непереносимым, почти болезненным. Но это была сладостная боль, и ей хотелось наслаждаться ею как можно дольше. Тут корабль рухнул вниз с очередной волны, и в тот же миг Остин выкрикнул ее имя и, целуя ее, вошел в нее последний раз, изливая свое горячее семя и распространяя по всему ее телу радость желания и любви. Она тоже вскрикнула и затихла, совершенно обессилев. А Остин, с трудом дыша, раз за разом повторял: — О, сирена, сирена, сирена… Она поцеловала его в плечо, потом обняла и уткнулась лицом в его шею. * * * Когда Эванджелина проснулась, она была одна. Солнце светило в кормовые иллюминаторы и нагревало воздух в каюте. Одеяло, которым она была укрыта, окутывало ее словно уютный кокон. Эванджелина приподнялась, потянулась и зевнула. Корабль тихо покачивался с боку на бок; больших волн, как прошедшей ночью, уже не было. |