Онлайн книга «Наваждение»
|
— Я не смел и подумать, а вы уже преподносите мне такой подарок? Правда? И вы не против… — Вам нужно письменное подтверждение?.. О, зачем же мы здесь? Для чего же еще нас свели здесь? Последние полчаса я только и делаю, что непрерывно считаю зря потраченные минуты: одна, вторая, третья… — Изабелла! Он шагнул к ней, изумленный, недоверчивый. — Думаете, природа не наделила меня женскими чувствами? — она засмеялась и прижала ладони к щекам, словно пытаясь унять румянец. Их губы почти соприкоснулись, как вдруг за окном снова послышалась музыка. На этот раз в ней ощущалась такая повелительность, что Изабелла и Джадж замерли в ожидании завершения. Однако скоро Изабелла медленно пошла к окну и, поставив локоть на подоконник, застыла в той же позе, что и раньше. Звучала прежняя мелодия, и снова по-другому. Безудержная веселость сменилась динамичной и плавной мощью, странным образом напоминающей морской прилив. Эта версия была намного красивее и возвышеннее предыдущих: как будто подводила трагический и неопровержимый итог происшедшего. Пейзаж абсолютно не изменился: сияло солнце, ветер шевелил листву деревьев, у подножия мелового холма блестел ручей, наполовину видимый музыкант раскачивался в такт мелодии. Легкий ветерок доносил благоухания пробуждающейся жизни. Музыку словно дополняли, сопровождали многообразные голоса природы. Постепенно Изабелле стало казаться, будто после долгого счастливого сна мир наконец пришел в движение — будто все увлекает какой-то поток и все-все изменится, просто не может не измениться… Сердцу открылась новая глубина: она, Изабелла, до сих пор лишь играла с жизнью, и в конце концов беспощадная реальность все-таки настигла ее и настало время показать, кто она на самом деле. Такова переправа через мощную реку: сначала заходишь все глубже и глубже, нащупывая ногами дно, потом, когда вода уже по грудь, надо либо вопреки всему плыть, либо сдаться влекущему к смерти потоку… Беззаботная жизнь безвозвратно миновала. За ней право решить, повернуть ли назад, отчаянно пытаясь возродить эту не существующую более прежнюю жизнь, или дерзко ринуться вперед, в неведомое, полагаясь лишь на собственные силы и мужество… Наступил момент, которого Изабелла ждала всю жизнь… Музыка смолкла. Не отходя от окна, она обернулась к Джаджу. — Эти музыкальные интермедии вызывают странное волнение, — со спокойной улыбкой проговорил он. — Похоже, музыкант не желает ни замечать нас, ни оставить в покое. Вы, впрочем, глубоко взволнованы. — А вы нет? — Когда рядом вы, любая музыка для меня только… аккомпанемент. Вы — моя жизнь. Если он снова заиграет, полагаю, можно уйти в другую комнату. Здесь нам, по-моему, больше нечего делать. — Вернуться в прежний мир? Невозможно… Генри, разве ты не понимаешь, что все здесь имеет значение? Разве не чувствуешь, ведь нас увлекают все выше и выше? Если ты забыл свои собственные слова, то я не забыла. — Какие слова? — Речь шла о тестах. Ты утверждал, что любовь проверяется стремлением пожертвовать собой. Тогда я не очень поняла, а ты оказался прав. Если женщина любит, ее единственное желание — отдать возлюбленному все. «Жертва» здесь не подходящее слово. Такой дар не предполагает отречения от… Джадж держался спокойно, но внутренне весь дрожал. — К чему ты ведешь? Я не хочу от тебя ни жертв, ни даров, и ты это знаешь. — А если я предлагаю? Возникло напряженное молчание. — Наверное, я не понимаю, — сказал Джадж. — Возможно, мы говорим о разных вещах. Что все-таки ты предлагаешь? — Себя. Потрясенная собственной смелостью, не дожидаясь ответа, Изабелла отвернулась к окну. Она почему-то встревожилась, заметив, что музыкант наконец встал в полный рост. Теперь его высокая и мощная фигура в пестрой одежде была вся видна, но по-прежнему он стоял спиной к дому. Держа инструмент за гриф, он, похоже, собирался спуститься с холма. Изабелла тут же обернулась к Джаджу. — Генри, он встал. Джадж подошел к окну. — Мне казалось, он так и будет всегда там сидеть, — сказала Изабелла, — настолько органично он вписывается в ландшафт. Думаешь, он теперь обернется? — Все очень и очень странно, — пробормотал Джадж. — На вид вполне реальный человек, но кто сегодня станет разгуливать в подобном костюме? — Или играть подобную музыку?.. Он собирается уходить, и, я чувствую, нам лучше поспешить. Когда он уйдет, все изменится. Теперь даже не знаю, стоит ли пытаться привлечь его внимание. Джадж молча рассматривал неведомого человека. Хотя по-прежнему сияло солнце, а на голубом небе белели лишь редкие облака, верхушки деревьев гнулись сильнее, возбужденнее шумела листва; легкие порывы ветра освежали комнату и раскачивали ставень, напевно поскрипывающий у наружной стены. — Неужели никак нельзя спуститься? — воскликнула Изабелла. — Ужасно сидеть в этой комнате, когда внизу так дивно прекрасно… Если уйти далеко-далеко, за те леса, интересно, куда попадешь? — Ты права, — вздохнул Джадж. — Наше место там, среди чистой, божественной природы… Почему он все-таки не оглянется? Быть может, он в такой экзальтации, что даже не знает о существовании дома позади него? — Нет, он все прекрасно знает… Хотелось бы все-таки увидеть его лицо; пусть не сейчас, когда-нибудь после… Смотри! Он уходит… Музыкант начал медленно спускаться с крутого холма: осторожно, шаг за шагом, вытаптывая каблуками ступеньки. Они, затаив дыхание, наблюдали, как он спустился в долину и затем, вместо того чтобы перейти на другую сторону и подняться на следующий холм, внезапно повернул налево и направился вдоль ручья. Он шел неторопливо, не останавливаясь и не оборачиваясь: похоже, хорошо знал, куда держит путь. Вот-вот он исчезнет за поворотом долины… — Почему же ты еще раз не окликнул его? А теперь уже поздно, — с легкой досадой сказала Изабелла. — Нарочно не напомнила об этом, интересно было, как ты поступишь. — Разве очень важно заставить его обернуться? — Это же он устроил нашу встречу. Именно его музыку я слышала, когда впервые приехала в Ранхилл; и все случившееся каким-то таинственным образом связано с ним. Вполне естественно, хочется увидеть этого странного инициатора… Джадж отвел Изабеллу от окна, и снова они смотрели друг на друга. Изабелла опустила глаза, руки безвольно повисли. — Я боялся за тебя, Изабелла. — Но я не хочу, чтобы ты беспокоился за меня! — Чего же ты хочешь? — Чтобы ты чувствовал так же, как чувствую я: пока мы вместе, нам нечего бояться! Страху подвластна только холодная кровь. Впрочем, сомневаюсь, любишь ли ты меня… иначе не стал бы насмехаться над моим даром. — Разве я насмехался? — Разумеется, иначе бы принял его. |