Онлайн книга «Облачный полк»
|
Младший вопит, что теперь надо ехать за мясом и начинать все сначала, а уже почти час, старший отвечает, что это знак судьбы, пора давно отказаться от этих вульгарных шашлыков, да и вообще от мяса, можно ведь купить креветок, ароматные перцы, индейку, на крайний случай люля-кебаб. Про нас они забывают совершенно, отправляются за кебабом. Или за креветками. Становится очень тихо. Ну, кроме мопеда – он орет. – Ну, что делать-то будем? – спрашивает Вовка уныло. – Потренируемся, может, если на чердак все равно нельзя. Папка говорит «рыбку» надо до четырех минут доводить… – А сам он сколько держит? – А нисколько, у него же давление. Ну что, за секундомером бежать? – Не бежать. Полезем на чердак. – Так там же пыль… – Вовка смотрит в потолок. – Аллергия может обостриться… – Аллергия везде может обостриться. И всегда. И вообще, немного грязи не повредит, знаешь ли. Надо закаляться, мы всегда закалялись. Вперед. Мы отправляемся в пристройку, долго приставляем лестницу к лазу, примеряемся, Вовка ползет первым, я за ним. Чердак. Сети. Они тут висят, наверное, с … не помню. С Гагарина точно. Мы как тогда на Азовское море смотались, так я их сюда и повесил. Чтобы пахли солью, рыбой, чтобы чешуя блестела в ячеях, чтобы… Не знаю, когда развешивал эти сети, я вспоминал Ассоль и шпроты. Вовка пробирается через сети, запутывается, распутывается, снова запутывается, смеется. В воздух поднимается серебристая пыль. – А удочек нет? – Вовка выуживает из ячей засохшего пескаря, специально туда подвесил. – Бамбуковых? – Зачем тебе? У тебя же пластиковые есть. – Есть. Просто бамбуковые… – Вовка кусает пескаря в бок. – Соленый… Раньше ведь только бамбуковыми ловили. – Пластиковые лучше. – Лучше. Но бамбуковые ведь совсем другое дело, правда? – Правда. – Вот и я говорю… Вовка садится на диван, провалистый и музыкальный. Скрипит, выдувая из него, как из меха, фонтаны пыли, это уже другая пыль, ее можно легко собрать в кулак, слепить птичку, как из хлебного мякиша. – А в диване что? – Вовка стучит по красноватой обшивке. – Ничего. Раньше в диваны ничего не складывали. Только скелеты. – У тебя скелет там? – Вовка перестает подпрыгивать. – Обязательно. Вовка смеется. Но с дивана поднимается. Подходит к книжному стеллажу, в прошлый раз он разобрал его до второй полки. Но сегодня Вовка книгами не интересуется, стягивает с полки патефон. – Пластинки там, в корзине. Но пластинки Вовку тоже не интересуют. Он пристегивает к аппарату ручку, накручивает пружину, запускает механизм. Я хочу еще раз предложить пластинки, но вдруг понимаю, что дурак, Вовку совсем не это интересует. Некоторое время мы сидим в чердачной тишине, прислушиваясь к потустороннему хрусту шестеренок, глядя на медленно вращающуюся тарелку. Ее шепот прерывается резким щелчком, Вовка закрывает крышку патефона, легко поднимает аппарат на третью полку – хоккеист, как никак. – А ты что, шкаф с шубами уже убрал? – спрашивает он. – Еще в мае, – отвечаю я. – Убрал, в нем моль завелась, все шубы сожрала. – Жаль. А то там интересно было. Шубы – здорово – у нас дома ни одной нет, мама животных защищает, ну, ты знаешь. А это что там… Вовка возвращается к сетям, пробирается через них, снимает оранжевую пластмассовую коробочку, подвешенную с краю. – Блесны… А зачем тебе блесны, да еще зимние? Ого, финские, настоящие! Можно? – Бери, конечно. Вовка достает блесны, разглядывает, пробует крючки на ногте. – Как лед станет, на рыбалку пойдем, – обещаю я. – На каникулах. – Мы в Ярославль едем на каникулах, там же первенство. Нормальные блесны, сейчас таких нет… Ручная работа, кажется, посеребренные. Вовка бродит в сетях, опрокидывает с полки банку с крошеным пенопластом, падает снег. Я смеюсь. Вовка выбирается из сетей, в чешуе, в пенопласте, довольный. – А правда, что папа говорит? – спрашивает он. – Что? – Ну, что ты двадцать немцев убил. – Двадцать? – Двадцать. Это только из автомата! И это только из автомата, да… – А еще семерых штыком заколол! – Заколол? – Ага. А остальных из ППШ. – А ты откуда про ППШ знаешь? Вообще-то я не очень удивлен, я давно уже не удивляюсь. Другие, новая порода, не такие, как мы. Но почему-то их я понимаю. Старшего не понимал, с младшим как с пришельцем разговаривал, а с Вовкой все не так. Хотя, может, это я в детство впадаю постепенно, уже, пожалуй, пора. Давно пора вообще-то. – У всех во время войны был ППШ, у тебя тоже должен быть. Или у тебя МП 40? – Это смотря для чего, – отвечаю я. – Если к составу идти, то лучше с ППШ. А если так, то МП. А вообще мы с пистолетами больше ходили, так удобнее. – Почему? – А ты откуда столько про оружие знаешь? – вопросом на вопрос. – А, – махает рукой Вовка, – книжки читаю. Книжки он читает, это точно. – У нас все почти в классе читают, – Вовка направляется к буфету, до него он в прошлый раз не добрался. – А тут что? – Не помню. – Посмотреть можно? – Конечно. Вовка открывает буфет, нюхает пыль. – Тут посуда одна битая… – Вовка слегка разочарован. – Но выкидывать, конечно, нельзя, сейчас стекляшки, а через пятьдесят лет на это можно яхту купить. Пыль сдувать не надо, она предохраняет. Да и сам буфет тоже ничего, его уже сейчас в кино можно снимать. Вовка бережно закрывает дверцы. – Это наш родовой буфет? – спрашивает Вовка. – Да, – отвечаю я. Это, конечно, вранье, но знаю про это только я. Поэтому это уже наш родовой буфет, его купил еще мой дедушка, сразу после Крымской войны. – Отличная вещь, лак как вчера положили, – Вовка стряхивает прилипший к буфету пенопласт. – Папка рассказывал, как он вырезал звездочку, а ты его выпорол. На левой дверце… А, вон она! Вовка находит выкарябанную звездочку, разглядывает ее неодобрительно. Вовка любит старинные вещи, мимо «Антиквара» никогда не проходит, вместе лезем в подвал, под подкову, под колокольчик. Я сижу на раритетной чугунной скамейке, Вовка бродит по рядам, разглядывает значки, велосипедные фонари, наборы аптекарских гирек, дореволюционные будильники, все то, что Валяется в изобилии на каждом чердаке от Москвы до Владивостока. Листает старые альбомы, рассматривая через лупу желтые фотографии незнакомок, щупает открытки. Кажется, на день рождения он просил у отца металлоискатель. А тот подарил ему коньки. Профессиональные, из какой-то там особой стали, ею можно трубы рубить. Зачем коньками рубить трубы? |