Онлайн книга «Струна и люстра»
|
Плохо было и то, что потерялась книга «Алые паруса». Когда я очнулся в детприемнике, ее со мной не оказалось. Конечно, в спецшколе была библиотека, но совсем не было времени и возможности, чтобы где-то спрятаться с книжкой, отвести душу. Иногда только на самоподготовке сунешь под учебник «Гека Финна» или «Человека-амфибию», малость расслабишься… Учился я в шестом классе. Осень прошла и зима, весна подкатила. Весной тоска, она самая нестерпимая… В начале апреля я попробовал рвануть из школы. Думал — окажусь на свободе, помотаюсь по разным местам, узнаю, может быть, что-то про Пузырька и Тюнчика… Поймали меня почти сразу, в километре от школы, на автобусной остановке. Ну и… в общем-то ничего страшного. Начальник группы намекнул «генералам», чтобы повоспитывали меня резиновым шлангом, но те ко мне отнеслись снисходительно (Стрелок же!), «учили» вполсилы, со смешками. Потом я отсидел трое суток в штрафном изоляторе (при этом разрешалось читать) и думал, что все обошлось. Но в середине апреля меня вызвали к начальнику школы. То есть отвели. Кроме начальника по прозвищу «Турнепс» (голова редькой вверх) там были двое не из школьного начальства. Оба худые, очкастые, в одинаковых гладких костюмах. — Господин начальник школы. Воспитанник группы номер шесть Климчук по вашему… Турнепс махнул рукой: отставить рапорт. И сказал очкастым: — Вот он, перед вами… Один из незнакомцев проехался по мне очками и будто подвел итог: — Значит, эта белобрысая бестия — тот самый Григорий Климчук… «Кранты, Стрелок, — сказал я себе. — поедешь в штрафной интернат на Белорыбье…» Об этом воспитательном учреждении, что на Белорыбинском озере в Северо-Замойском уезде, ходили жуткие слухи. Второй, с гладкой блестящей прической, воткнул в меня взгляд очков, будто канцелярские кнопки. — Твой отец — Юрий Львович Климчук?.. Можешь называть меня «господин инспектор». — Так точно, господин инспектор. Юрий Львович Климчук. — Что тебе о нем известно? «А что вам от меня надо?» — Он… работал в журнале, а когда мне было два года, его почему-то арестовали, господин инспектор. А год назад он… умер в больнице… — Откуда тебе это известно? — Я… это мне… — «Господи, я же сейчас выдам Михаила Гаврилыча!» — От директора прежней школы ему это известно, — сказал «блестящеголовому» другой очкастый. — Тот зачем-то проинформировал юношу перед тем, как… ну, в общем ясно… Инспектор опять уставился «кнопками»: — У тебя были какие-то связи с отцом? — Никак нет, господин инспектор. — А ты врешь, голубчик, — невыразительно произнес напарник Инспектора. — Ты получил от него письмо. «Вот оно что!» — Но… письмо… это же не связь… господин начальник. Я же не отвечал на него. Даже не знал, куда… — А как попало к тебе письмо? — вдруг вмешался Турнепс. — Я… был на прогулке во дворе, господин начальник школы. Меня сквозь решетку, то есть сквозь забор, окликнул какой-то человек. Сунул конверт и сразу ушел. Я его не запомнил, господин начальник школы… — Конспиратор… — все так же невыразительно заметил Инспектор. — Будешь выкручиваться — пожалеешь, — пообещал Турнепс. — Никак нет, я не выкручиваюсь, — господин начальник школы. — Я говорю все как есть. Зачем мне выкручиваться… — А где письмо? — тусклые «канцелярские кнопки» на миг сверкнули, как ртуть. — Я… его съел, господин инспектор. Все трое одинаково мигнули. Напарник Инспектора не поверил: — Что за бред! — Никак нет, господин начальник. По правде съел. Честное слово… — Зачем?! — почти крикнул Инспектор. — Я… не хотел, чтобы оно… чтобы кто-нибудь другой его увидел. Стали был лапать, разглядывать. А оно… было мне дорого… — Я даже не добавил «господин инспектор». Кажется, у меня получилось правдоподобно. Однако они не поверили. Напарник Инспектора даже усмехнулся. — Наверняка директор наплел мальчишке, что в письме какая-то опасность. — Никак нет, господин начальник! Михаил Гаврилович даже не знал про письмо! — Молчать, когда не спрашивают! — рявкнул Турнепс. — В изолятор захотел? — Виноват, господин начальник школы. Инспектор спросил: — А что было в письме? Я ответил не сразу… В письме не было ничего про посторонних. Никаких чужих имен, адресов, дат. Ну, ничегошеньки такого, что могло кому-то повредить. Опасность могла быть в самом факте, что письмо есть. Ну, может, в отпечатках чьих-то пальцев на гладком листе, в начертании букв, в цвете бумаги или чернил в конце концов… Но никак не в словах! Что там? Секретные данные про кота Юшика? И я решил, что нет смысла отпираться. Тем более, что я отчаянно боялся. До боли в животе. От двух очкастых незнакомцев исходила какая-то замораживающая душу угроза… Турнепс рявкнул опять: — Ты что молчишь, как заткнутый! Отвечай! — Виноват, господин начальник школы. Я вспоминаю… Да, я помню всё. Даже наизусть… — Вот как! — обрадовался Инспектор. — Ну, излагай. — Он шевельнул на краю стола блестящий аппаратик. Видимо, диктофон. И я… стоя навытяжку и глядя мимо всех лиц стал излагать. Едва я начал говорить, сделалось тошно. Стало понятно, что я предаю отца, себя, свое тайное имя Грин, самого писателя Грина… и вообще все хорошее… Даже кота Юшика (а он мне здесь, в школе, стал сниться иногда; будто приходит в темноте большой ласковый кот, укладывается у меня в ногах, урчит негромко, и я знаю, что это именно Юшик). Но я не мог остановиться, Слова выскакивали сами собой, их подталкивал сидящий во мне страх… И когда я кончил говорить, то не выдержал, побежали слезы. Инспектор пренебрежительно сказал: — Довольно, пусть идет… — И дежурный воспитатель сопроводил меня в казарму. Я шел как оплеванный. Пробовал успокоить себя: «Никого же я не выдал, никому ничем не повредил…», но все равно тошнило от липкого отвращения к себе. Однако было и какое-то облегчение. От надежды, что теперь оставят меня в покое. Ведь я же сказал все, что знал! Почти… Напрасно я надеялся. Меня стали вызывать на допросы раз за разом. Заставили написать от руки содержание письма. Велели глотать горькие таблетки, от которых наступало полное разжижение в мозгах и в теле, когда нет возможности хитрить и что-то скрывать. Так я признался в конце концов, что да, директор интерната предупредил меня про опасность письма. И что именно он отправил меня на встречу с тем, кто это письмо принес… |