Книга Огненный шторм, страница 17 – Дэвид Класс

Спасибо за заботу, но я что-то не заметил, чтобы ты тут наматывал круги и высматривал меня. Кстати, ты где?

На берегу. Вода сегодня холодновата.

Гребу, пока не чувствую ногами дно. Выползаю на ил и гальку. Икаю, кашляю, давлюсь. Несколько раз вдыхаю ледяной воздух. Ощупываю себя. Руки-ноги шевелятся. Зубы вроде все на месте. Получилось!

Встаю. Дрожу. Нужно как можно скорее найти кров и пищу, не привлекая к себе внимания.

Согласен. Могу тебя порадовать. Впереди огни. Голоса. Какая-то компания. Может быть, пикник.

Отлично.

Должен тебя расстроить. Кто-то целится в нас из пистолета.

Все очень большое. Брюхо с хороший холодильник. Громадная косматая башка с неухоженной бородой. В руках дробовик, тоненький, будто зубочистка. Трубный голос командует:

— Ни с места!

Мы послушно застываем. Буквально. Пытаюсь стоять смирно, но все равно трясусь на холодном ветру в мокрой одежде.

Дробовик нацелен мне в нос.

— Чего это ты тут шастаешь? Сейчас мозги вышибу!

Нам повезло, Джиско. По-моему, он не из этих.

Да, но он все равно целится в нас из дробовика.

В меня. Что посоветуешь?

Успокой его. Широко известно, что неуравновешенные люди способны на спонтанное насилие.

— Ну что вы, — говорю я самым мирным голосом. — Мы не шастаем.

— А как ты, черт подери, сюда попал, а?

— Случайно. Мы прыгнули с поезда в реку.

Великан скалится:

— Ты, парень, мне баки не заливай.

— Это железнодорожный мост. Пощупайте мою одежду. Она мокрая, потому что я только что вылез из реки.

Кряжистые пальцы хватают мою рубашку. Глаза с подозрением осматривают мост, а потом ныряют вниз, к чернильно-черной реке. И снова смотрят на меня.

— А чего это ты прыгнул?

— Мы решили, что не хотим в Филадельфию, — объясняю я ему, дрожа. — Кстати, мне ужасно холодно.

— А мне-то что? — говорит он с поразительной черствостью. — Давай поднимайся на берег. И не пытайся отколоть что-нибудь, а не то я снесу твою дурью башку. К твоей страхолюдной псине это тоже относится.

Карабкаемся по берегу к огням.

Не хочу показаться высокомерным, но я предпочел бы воздержаться от знакомства с друзьями этого джентльмена.

У нас нет выбора. Если мы побежим, он выстрелит нам в спину.

Мы ковыляем по заросшему заболоченному лугу. Пырей. Трава по пояс. Ежевика. Там и сям низкорослые деревья.

Впереди мужские голоса. Что-то серьезное. Дело касается денег. Мы помешали деловым переговорам. Великана поставили на стреме. Он орет:

— Эй, Хейс!

— Погоди, мы тут договорим! — доносится до нас.

Деньга переходят из рук в руки. Прячут ящики с контрабандой. Оружие? Наркотики? Рассмотреть я не пытаюсь. С ревом уезжают три мотоцикла.

— Все! — кричит тот, кого назвали Хейсом.

Дробовик толкает меня в спину.

— Шевелись!

Выбираемся на поляну. Дюжина «харлей-дэвидсонов» стоит этаким мотоциклетным Стоунхенджем. Хром в лунном свете. На меня в упор глядят могучие краснорожие парни. Заклепки, патлы, татуировки. Банда байкеров. Кажется, они не особенно любят дрожащих старшеклассников и их косматых собак-всезнаек.

— Это еще кто? — спрашивает властный голос.

Оборачиваюсь. Хейс. Главный Руль, или как там называют главаря банды байкеров. Ястребиное лицо. Оливковая кожа. Мускулатура как у статуи. Дьявольски умен. Стоит только взглянуть в эти глаза-кремни. Это я и делаю. Пошатываясь и дрожа.

— Где ты раскопал эту Дороти с Тотошкой? [8] — спрашивает он.

— Внизу, у реки, — сообщает великан. — Говорит, ехали в Филли и спрыгнули с поезда. Как прыгали, не видел. Может, вынюхивали чего.

— На копов не похожи, — замечает Хейс. — Этому задранцу пора домой, уроки учить, а полицейских собак так не раскармливают.

Его дружки ржут.

Ты тоже, голубчик, на кинозвезду не тянешь.

Хейс глядит на Джиско.

— Мне не нравится, как он на меня смотрит.

— Просто проголодался, — встреваю я. — Не обедал сегодня.

— Но я-то не собачьи консервы, так что быстренько скажи ему, чтобы смотрел в другую сторону, а не то я из его шкуры коврик сделаю.

— Смотри под ноги, — говорю я.

Тихо, ты, если не хочешь превратиться в мотоциклетный чехол.

Джиско грозно выгибает спину, словно подбираясь для прыжка. Потом медленно расслабляется и глядит в землю, будто считает травинки.

— Мы просто хотим тихо-мирно… — начинаю я объяснять.

Меня обрывает нетерпеливый голос из круга:

— Нам нельзя рисковать. От них надо избавиться.

— Если мы от них избавимся, Кэссиди, это тоже риск, — поднимает бровь Хейс.

Кэссиди выходит вперед. Бритоголовый. Вместо носа оладья. Тот, кто его сломал, постарался на славу. Щелк. В правой руке появляется нож.

— Среди ночи с поездов никто не прыгает. Откуда мы знаем, что он видел и слышал? Вылез из реки. Так давайте отправим его обратно.

Хейс выслушивает это предложение и смотрит, как я на него отреагирую. Что я сделаю — начну плакать, рухну в ноги, попытаюсь убежать?

Я уже понял, что эти байкеры восхищаются силой и презирают слабость. И чувствую, что хотя я вызываю у них подозрения, но Кэссиди они крепко недолюбливают. Единственный выход — это принять вызов и перевести все в область личных отношений. Не они против нас. А он против меня. Один на один.

— Хочешь сказать, что я соврал? — бросаю я Кэссиди. — Выходи, поговорим как мужчина с мужчиной.

В круге засвистели.

— Он тебя вызывает!

— Слышал, Кэссиди? — говорит Хейс. — Бросай перо или давай ему другое.

Этого Кэссиди не ожидал. Смотрит на меня. Неохотно отдает нож приятелю.

— Повеселимся, — рычит он и небрежной походкой направляется ко мне.

Эй, старина, ты понимаешь, что делаешь?

Не пытайся мне помочь. Тебя пристрелят.

Осторожно! Берегись!

Кэссиди делает финт правой, а когда я пригибаюсь, врезает мне ногой в пах. Как-то это неаристократично.