Книга Имею скафандр - готов путешествовать!, страница 52 – Роберт Хайнлайн

Я снова оказался в «моей» комнате — копия с копии, сохранившая все прошлые огрехи с прибавкой новых. Вид ее не внушал оптимизма; она будто кричала, что они собираются держать нас здесь до… — ну, сколько им заблагорассудится.

Однако в комнате было все необходимое, вплоть до вешалки Оскара и ванной. Рядом с «моей» комнатой располагалась другая подделка — копия того ужаса из «Тысячи и одной ночи», в котором Чибис жила на Веге Пять. Чибис, казалось, была довольна, и я обошелся без комментариев.

Пока мы вылезали из скафандров, Мамми околачивалась вокруг.

«Вам здесь будет удобно?»

— Да, конечно, — отозвался я без энтузиазма.

«Если нужна будет еда или что-то еще, просто скажите. Все появится».

— Вот как? Здесь есть телефон?

«Просто скажите о своих желаниях. Вас услышат».

В этом я не сомневался — но устал и от комнат, напичканных жучками, и от пребывания взаперти; человек имеет право на частную жизнь.

— Я хочу есть, — сказала Чибис. — Завтрак был уже давно.

Мы сидели у нее в комнате. Отодвинулся пурпурный занавес, стена замерцала. Примерно через две минуты часть стены исчезла; на высоте столика высунулась, как язык, подставка. На ней стояли тарелки, приборы, холодные закуски, фрукты, хлеб, масло и кружка дымящегося какао. Чибис захлопала в ладоши и завизжала. Я скептически посмотрел на все это.

«Видите? — продолжала Мамми с улыбкой в голосе. — Просите все, что пожелаете. Если я вам понадоблюсь, я приду. А сейчас мне нужно идти».

— Мамми, не уходи, пожалуйста.

«Я должна, милая Чибис. Но скоро мы увидимся. Кстати, здесь еще двое ваших соплеменников».

— Что? — встрял я. — Кто? Где?

«По соседству».

Она скользнула прочь; робот кинулся, стараясь оставаться впереди нее.

Я обернулся.

— Ты слышала?

— Конечно!

— Ты ешь, ешь, если тебе хочется. А мне хочется посмотреть на этих землян.

— Эй! Подожди меня!

— Ты, кажется, есть хотела.

— Ну… — Чибис посмотрела на еду. — Одну секунду, — она торопливо намазала маслом два кусочка хлеба, протянула один мне. Я не особенно торопился, так что съел его. Чибис прожевала свой кусок, сделала глоток из кружки и предложила мне. — Хочешь хлебнуть?

Это было не совсем какао, так как отдавало мясом. Но было вкусно. Я отдал ей кружку, и она прикончила остальное.

— Теперь я готова драться с пантерами. Пошли, Кип.

«По соседству» означало через прихожую нашего трехкомнатного обиталища и пятнадцать ярдов по коридору, за дверной аркой. Я оттеснил Чибис за спину и осторожно заглянул.

Там была диорама, искусственный пейзаж.

Сделано было лучше, чем в музеях. Я смотрел из кустов на небольшую полянку в дикой глухомани. С другой стороны возвышалась известняковая стена. Виднелось обложенное небо и пещера в скалах. Почва казалась сырой, как после дождя.

У пещеры на корточках сидел пещерный человек. Он обгладывал кости какого-то мелкого зверька, возможно, белки.

Чибис попыталась втиснуться рядом; я отпихнул ее. Казалось, пещерный человек не замечал нас, — и к лучшему, подумал я. Несмотря на короткие ноги, весил он думаю, вдвое больше меня. Развитые, как у штангиста, мышцы, короткие и волосатые предплечья, узловатые бицепсы и ляжки. У него была огромная голова, больше и длиннее моей, с маленьким лоб и маленьким подбородком. Огромные желтые зубы, один передний сломан. Я слышал хруст костей.

В музее висела бы табличка: «Неандерталец, последний ледниковый период». Но музейные экспонаты не грызут костей.

Чибис уперлась:

— Ну, дай посмотреть.

Он услышал. Чибис уставилась на него, он уставился на нас. Чибис взвизгнула; он повернулся и побежал к пещере, косолапо, но быстро.

Я схватил Чибис:

— Пойдем отсюда!

— Не торопись, — спокойно сказала она. — Он не скоро вылезет, — она попыталась раздвинуть кусты.

— Чибис!

— Попробуй-ка, — она постучала по воздуху. — Они его заперли.

Проход в арке был перекрыт невидимой преградой. От моих усилий она подавалась, но не более чем на дюйм.

— Пластик? — предположил я. — Как оргстекло, только более упругий?

— М-м-м… — сказала Чибис. — Больше похоже на шлем моего скафандра. Но, прочнее… и могу поспорить, что пропускает свет только в одну сторону. Вряд ли он нас видел.

— Ладно, пошли обратно. Может быть, сможем запереться в комнатах.

Она продолжала ощупывать барьер.

— Чибис! — резко сказал я. — Ты меня не слушаешь.

— Зачем же ты говоришь, — резонно ответствовала она. — Раз я не слушаю?

— Чибис! Не время пререкаться.

— Говоришь, как мой папа. Слушай, он сейчас выйдет, он же потерял крысу, которую жевал.

— Если он вылезет, тебя здесь уже не будет, потому что я тебя утащу — а вздумаешь кусаться, я тебя сам укушу. Имей в виду.

Она с досадой повернула голову.

— А вот я не стала бы кусать тебя, Кип, что бы ты ни вытворял. Но раз уж ты так уперся — ладно. Вряд ли он за час вылезет. Еще вернемся.

— Хорошо, — я потащил ее прочь.

Но смыться не вышло. Я услышал громкий свист и крик:

— Эй, чудик! Эй, ты!

Слова были не английские, но я достаточно хорошо его понял. Вопль исходил от следующей по коридору арки. Я помедлил, а потом двинулся к арке, тем более что Чибис была уже там.

В дверях маячил мужчина лет сорока пяти. Не неандерталец; он был цивилизованным — кажется. Он был одет в длинную тяжелую шерстяную тунику, подпоясанную так, что получалось подобие юбки. Ноги, обернутые шерстяной тканью, обуты в тяжелые, сильно поношенные, короткие сапоги. У пояса висел на портупее короткий, тяжелый меч; с другого бока болтался кинжал. Волосы короткие, на щеках седая трехдневная щетина. Лицо не дружелюбное, не злобное — просто настороженное.

— Спасибо, — сказал он хрипло. — Ты тюремщик?

Чибис ахнула:

— Да это же латынь!

Как надо поступить, когда вслед за троглодитом встречаешь легионера? Я ответил:

— Нет, я сам заключенный.

Это я произнес на испанском и повторил на очень приличной классической латыни. Я воспользовался испанским, потому что Чибис немного ошиблась. Это была не совсем латынь, не латынь Овидия или Гая Юлия Цезаря. Но и не испанский. Скорее что-то среднее, со страшным акцентом и прочими нюансами. Но общий смысл я понимал.

Он пожевал губу и сказал: