Онлайн книга «Искатели жребия»
— Подожди, подожди… Когда все это было? — Сегодня, когда еще! Мы же только вчера вечером у меня дома с тобой разговаривали… Ты что, не в себе? — Ничего, продолжай, — сказал Калинов. — Буду откровенен, когда ты появился, я решил врезать тебе по-настоящему. Но тут началась какая-то чертовщина. Неизвестно откуда возникли два моих двойника, Вита оказалась связанной… У меня сразу появилось подозрение, что это спектакль. И когда ты уложил двойников-статистов, я подстрелил твоего коня и сделал вид, будто собираюсь тебя загасить… Ты помнишь, как повела себя Вита?.. Тут-то у меня глаза и раскрылись! — И на что же они у тебя раскрылись? — На все! Она любит тебя, Калинов. Как раньше. А я всю жизнь гоняюсь за вчерашним сном… Не знаю, что в тебе такого, чего нет во мне, но факт остается фактом. Я не нужен даже сейчас, когда ей плохо… Должен признать, я ошибся. Ярость мгновенно исчезла. Калинов с трудом сдержал самодовольный смешок. — Как я ошибся! — продолжал Крылов с тоской в голосе. — Мне казалось, между вами возникла трещина, что пришло наконец мое время, что вы вместе только в силу привычки. Как я ошибся!.. Я похитил твою вторую жену, я шантажировал тебя, рассчитывая заставить развестись с Витой… «Надо бы отреагировать, — подумал Калинов. — Зарычать на него, затопать ногами, пообещать десять казней египетских…» Он встал, сделал попытку сжать кулаки. Ярость не возвращалась. Крылов поднял голову, вздохнул. Вздох этот и вовсе обезоружил Калинова. Это был предсмертный вздох умирающего. — Сядь, Саша, — чуть слышно сказал Крылов. — Сядь… Ты бессилен наказать меня больше, чем я сам себя наказал. Я полжизни гонялся за фантомом. Я третировал свою жену, променявшую на меня отцовские миллионы. Я виноват перед своими не родившимися детьми. Дримленд вошел в мою плоть и кровь, я не жил, а играл в дэй-дримы… Ты помнишь обряд обручения с жизнью?.. Я стал взрослым, но так и не обручился с нею! — Крылов уронил голову на руки и издал странный звук: полувсхлип-полушипение. Калинов молча ковырялся вилкой в тарелке — слов в душе не было. Как не было и недавней злобы. Он вдруг сердцем почувствовал трагедию человека, сидящего напротив. «А ведь это ты во всем виноват, — сказал он себе. — Ты закрыл им доступ в Дримленд, но забыл вытащить их из Страны Грез. И Зяблик, наверное, не один такой… И жена его, должно быть, по-прежнему живет в Дримленде душой… А Флой, а Клод, а Ирена?.. Ты когда-нибудь поинтересовался их дальнейшей жизнью? Плевал ты на них! Хотя, быть может, всю их жизнь под откос пустил… А Вита? Ты уверен, что и она не живет до сих пор в Стране Грез? Иначе с какой стати она тебя до сих пор любит? Может, она до сих пор любит свою мечту? А может, она просто не может жить без любви, уж такой она рождена. Любовь для нее — смысл жизни, без нее она умрет…» Зяблик поднял голову: — Ты простишь меня, Сашка? Калинов только кивнул: слов по-прежнему не было. — Поздно я снова попал в Дримленд, — сказал Зяблик. — Иначе бы я все это понял еще раньше. Сколько лет выброшено! — Он встал. — Ладно, пора и честь знать! — Он осторожно протянул Калинову руку. — Желаю счастья, шнурик! Калинов не смог отказаться — пожал хорошо знакомую руку. Они посмотрели друг другу в глаза. Казалось, Зяблик ищет на дне глаз Калинова что-то, известное ему одному. И наверное, нашел, потому что несмело улыбнулся и исчез. Калинов крякнул, открыл бутылку коньяка, налил себе целый стакан и залпом выпил. Мысленно позвал Виту. Ответа не получил. «Что ж, — сказал он себе. — Теперь тебе больше не на кого кивать. Теперь твои проблемы упираются только в тебя самого». * * * Растолкал его утром Медовик. Калинов с трудом оторвал голову от подушки и обнаружил, что подушки как таковой и следа нет: голова его покоится на охапке мягкой, душистой травы. Огляделся — чисто поле вокруг. Медовик стоял рядом, привычно щерился. — Оставьте ж вы меня, наконец, в покое! — Калинов сел. — Что, гостиница закрылась? — Для тебя — да. — Ну и ладно. — Калинов поднялся на ноги. Чисто поле было бесконечным — до самого горизонта покрытая травой равнина. — А где же «Вифлеемская звезда»? Медовик снова ощерился, мигнул шустрым глазом: — Она тебе теперь без надобности. Отныне заместо звезды у тебя я буду. Калинов подчеркнуто-изумленно оглядел урода с ног до головы, изогнулся в вежливом поклоне. — Это за что же мне такая честь? — Не ерничай! — Я ерничаю?! — Калинов фыркнул. — А что мне остается? Болтаюсь бог знает где, бог знает зачем… Водят меня на коротком поводочке… — Водят тебя! — Медовик сплюнул. — Пьешь тут на халяву да с молодыми девками похабными делами занимаешься! — А ты меня прогони. — Я тебя прогоню, — пообещал Медовик. И добавил с угрозой: — Я тебя так прогоню — свои не узнают!.. А сейчас пошли! — Куда? — На Кудыкину гору. И Калинов вдруг понял, что перед ним совсем другой Медовик. От привычного — добродушного и спокойного — Медовика не осталось и следа. Теперь это было настоящее Лихо — злое, противное и ненавидящее. Калинов решил, что такого типа не стоит задевать, и пожал плечами: — Пошли… Они двинулись в дорогу. Дорога была невеселая. Медовик шел впереди и что-то бормотал себе под нос. До Калинова долетали лишь отдельные обрывки фраз: «…сразу надо было в оборот…», «…вожжайся с ним!», «…у Джоса по-доброму…» Потом Медовик замолк. Они шагали по полю, и вокруг не было никаких ориентиров. Трава, серое небо, горизонт… Ритм движения завораживал, смотреть по сторонам не было надобности, и взгляд Калинова в конце концов прилип к сгорбленной спине Медовика. «А ведь все изменилось, — сказал себе Калинов. — Ведь теперь со стороны Зяблика уже не будет угрозы и можно вернуть все в привычную колею. Никто ведь, собственно говоря, ничего не знает. С Витой я в тот день поговорить не успел… Но почему же она тогда сбежала в Дримленд? И если не Зяблик ее увел, то кто?..» Мысли его метались от Виты к Марине, от Марины к Зяблику, от Зяблика к Петеру Крайчику… «Если быть честным с самим собой, — думал он, — то я оказался порядочной сволочью. Никакой заботой о беременной женщине не оправдаешься. И хорошо, что Вита всего этого не знает». — Ты ошибаешься! — прозвучал в мозгу чей-то голос. — Что?! — Калинов застыл как вкопанный. — Ты ошибаешься. — Медовик обернулся, единственный его глаз светился грустью. — Страстотерпящие хорошо знают предмет своей страсти. И Калинов вспомнил, как Вита спрашивала его накануне своего исчезновения, не бросит ли он ее. Но ведь Марина в тот день задавала тот же самый вопрос!.. |