Онлайн книга «Иван-царевич и С. Волк. Жар-птица»
|
Король-отец чувствовал себя немножко нездоровым сегодня вечером после целого дня, проведенного в душных задымленных подвалах, а от воплей пытаемых у него, ко всему прочему, еще и разболелась голова, и поэтому принять ежедневный доклад высших офицеров королевства он поручил своему сыну и наследнику. Пусть мальчик приучается, почувствует себя взрослым, не все ему по кабакам шляться и с прохожими задираться. И мальчик, почувствовав себя взрослым, не только приучался, но и приучал других. Например, все давно уже запомнили, что если юный принц говорит кому-то «любезнейший», то он имеет ввиду далеко не «милый сердцу». Хуже могло быть только «милейший», потому что, как правило, очень скоро про «милейшего» говорили или хорошо, или ничего. — Ваше высочество, мы ненадолго прекратили поиски этого преступника, так как людей у нас осталось немного, а в городе зреет недовольство правителем после вчерашнего обстрела южной части Мюхенвальда из катапульт, и мы считаем своим долгом… — Мне плевать, что вы считаете своим долгом. Вы должны делать то, что я считаю вашим долгом, вы поняли меня? — Так точно… — И где ваши люди, позвольте узнать, полковник? — Его величество по просьбе герцога Айса передал половину моих гв… — Моих, полковник, моих. — Да, конечно, ваших гвардейцев ему для укрепления обороноспособности гарнизона, и поэтому… — Поэтому вы взяли на себя смелость ослушаться моих приказаний, и полное безделье было вашей реакцией на них… — Никак нет, ваше высочество! — глаза полковника Ольсена встретились с глазам принца, и в них офицер прочел: «милейший». — Мы старались! Мы узнали адрес того красильщика, у которого лукоморцы проживали все это время, и завтра я самолично хотел пойти и арестовать его, чтобы ваше высочество могли собственноручно… собственнолично допросить его!.. — Так чего же ты молчал, болван?! — кронпринц вскочил с места и выхватил меч. — Едем к нему! Немедленно! Остальные все свободны! — Коня! — Коня! — Коня кронпринцу! — Первый караул — по коням! — Факелы! — Факелы! — Ворота открывай! — Открыть ворота его высочеству! — Факелы зажигай! — Пошел!!! — Смотри, Гарри, там впереди что-то горит! — Горит вос-сход во тьме кр-ромешной… Ик. Вдали от главных улиц фонари не горели, и в ночи черного человека в черной туника, черной рубашке и черных лосинах видно не было, и только по голосу и сивушному амбре Санчес узнавал, что менестрель еще пока рядом. — Какой восход, ты чего, времени сейчас от силы часа три. — Ранний восход. Или п-поздний закат. — Нет, Гарри, я серьезно тебе говорю! Там пожар, и это недалеко от нашей «Радуги», по-моему буквально через дом от нас! Похоже, что это гончарная мастерская кума Тойе. Или ателье матушки Лесли? — Утром я напишу об этом песню. Ик. Может быть. — Прибавим шагу. Может, им там нужна помощь. — Сплясать вокруг к-костра? Фи, Санчес, это же й-язычество. — Гарри! — Я имел вв-вв-ввиду — посмотри, какой столб огня — там уже н-ничем н-не… — Гарри!!! — Ну ч-чт… — Это «Радуга»!!!.. — Да нет… — Да!!! Ослепленный светом ревущего пламени, Санчес почти налетел на что-то большое, твердое и железное. Рыцарь! В свете пожарища колыхнулась отблескивающая металлом масса в черно-красно-желтых плащах. Королевские гвардейцы… Огромная рука в перчатке схватила его за плечо и развернула лицом к огню. — А это кто еще такой? Повинуясь скорее инстинкту, чем какой-то осознанной мысли, маленький красильщик рванулся, вывернулся из куртки и побежал. — Это он!!! — Вон он!!! — Держи его!!! — Кто упустит — разрежу на куски!!! — По коням!!! — Хватай!!! С ревом, гиканьем и грохотом отряд понесся в погоню за ставшим в одну минуту бездомным и безработным Санчесом. Вот и сбылась его мечта. Залаяли собаки. Захлопали ставни. Загудел набат на башне храма — то ли поднимая добровольцев на тушение пожара, то ли возвещая о штурме города, смене династий и конце света вместе взятых. — Горим! — Лотранцы! — Шантоньцы!!! — Спасайся!!! — Бей!!! — С дороги! — Наводнение!!! — Грабят! — Вон он!!! — Помогите!.. — Воды!!! Воды!!! Санчес привалился к какой-то стене, не смог устоять на ногах и сполз по ней на землю. За что-то зацепилась и звучно разорвалась туника на спине. За сучок?.. Деревянная стена… Это Собачник. Склады и хранилища. Господи Боже наш, Памфамир-Памфалон непорочный… Это куда же меня занесло… Казалось, что легкие он потерял где-то по дороге. Воздух попадал в трахею и, не находя дальнейшего пути, с раздраженным свистом вырывался обратно. Убивать будут — с места не сойду… Сам сейчас сдохну… Все… А где же ОНИ? Неужели оторва… — Кто-то юркнул куда-то туда! — Кто? — Кто-то! — Он где-то здесь! ……………………! — Где — здесь? — Где-то! — Идиот! Я ничего не вижу! — Так ведь ночь, ваше высочество! — Кретин! — Я видел — он свернул куда-то сюда! — Куда — сюда?! И тот, кто ответит «куда-то» — покойник! — Надо посветить… — Все равно не видно… — Еще факел… Красильщик попытался вжаться в стену, пополз вдоль нее, мысленно благословляя все святое на свете, за то, что в городе поднялся такой бедлам, что его рваного дыхания и хрипов не слышно уже в пяти метрах. — Ну, что? — Ничего не видно, ваше высочество… — А-а, болваны!.. Послышалась короткая возня — похоже, факел поменял владельца, резкий выдох — и ночное небо прочертила огненная дуга, закончившаяся на крыше ближайшего здания. — Сейчас разглядим! Готовьтесь! Санчес просочился сквозь дыру в заборе, через которую в мирное время не всякая кошка пролезла бы, и где вприпрыжку, где на четвереньках, раздирая о камни штаны и ладони, галопом бросился прочь. |