Онлайн книга «Дети погибели»
|
– Та-ак… – Маков встал, опершись руками о стол. – Значит, эту карету ты уже отличить не сможешь? Кадило помялся. – Должно быть, не смогу. Обычная городская, чиновники для выезда нанимают… – Чиновники-то – те с кучером нанимают. А тут что за кучер был? Лицо Кадило внезапно просветлело: – А ведь и правда! Кучером-то был не простой извозчик! Я их, извозчиков, навидался! Сидят на облучке – кулём, руки между колен. Когда седока ждут – завсегда так сидят. Так, извиняюсь, легше нижнему, значит, месту, и спина не затекает. А тот сидел прямо, даже не смотрел, кого в карету сажают. Должно, из военных… – Из военных. А не из жандармов? Маков снова сел, побарабанил пальцами по столу. – М-да… – сказал. – Значит, в этом деле ты мне не помощник… Кадило стоял прямо, – подскочил ещё одновременно с Маковым, извиняющимся голосом пролепетал: – Ну… Разве ещё что… В карете женщина была. Духами дамскими больно уж несло. Маков внимательно посмотрел на Кадило, думая уже о чём-то другом. Снова поднялся: – Женщина, говоришь? Не из панельных ли девиц? – Не могу знать! А только духи не простые, не те… – Вот как. А! Ты же проституток, как и извозчиков, много перевидал… Ладно, Кадило, ступай на службу. Квартальному скажешь: вызывали в министерство показания сверять. Пропуск у дежурного подпишешь, – покажешь квартальному. И вот что… О том, что было здесь… – Маков взглянул в лицо Кадило, – …и когда вы с Филипповым по каретным дворам ходили – никому ни слова. Понял? Это государственная тайна. Даже своей вдовушке… Чухонке, как бишь её… Ни гу-гу. Понял ли? – Понял, ни гу-гу! – зардевшись, но браво ответил Кадило. – Не извольте беспокоиться, а дальше меня не выйдет. Маков обошёл вокруг стола, подал серый канцелярский конверт. – Это – за службу. Купишь новую шинель, сапоги… Конфект чухонке своей… – Рад стараться! – ещё громче гаркнул Кадило, и ловко спрятал конверт – Маков даже не заметил куда. * * * Пока бумаги будут ходить в Зимний и обратно, Маков должен был сделать ещё одно необходимое дело. Он вызвал правителя канцелярии, но получил известие, что правитель прихворнул. Пришлось иметь дело с его заместителем Зайцевым. – Необходимо произвести выемку всех бумаг господина Филиппова, – сказал Лев Саввич Зайцеву. Зайцев, смуглый от природы, с лицом, словно высеченным из древнего камня, молча кивнул. – Выемку произвести по всей форме, в присутствии прокурора судебной палаты. Зайцев снова кивнул. В руках у него была планшетка с карандашом, но он ничего не записывал. – Прокурор… Лучше, если это будет Воробьёв. Я напишу записку сенатору Евреинову, попрошу об одолжении. А пока вот что. У Филиппова был свой несгораемый шкап… Споткнувшись на слове «был», Маков хмуро взглянул на Зайцева. Зайцев в ответ слегка поклонился, при этом лицо его выражало нечто, отдалённо напоминающее административный восторг. Однако, учитывая резкость черт, восторг был скорее похож на отвращение. «Гм! – подумал Маков. – Вот странный тип. То ли из мордвы, то ли из черемисов… А дослужился до статского. Молчалив, как Будда. Тем и ценен…» Зайцев между тем разогнулся и, так сказать, разомкнул свои каменные уста. – Ключ от шкапа господин Филиппов всегда носил при себе. – Я знаю. А второй экземпляр? – А второй… – Зайцев как бы нарочито обиделся: – А где второй?.. Об этом, боюсь, никто не знал. Возможно, только ваше высокопревосходительство. «Дерзит! – вспыхнул Маков и угрюмо посмотрел на Зайцева. – Однако и хитрец же человек был Филиппов…» Вслух сказал, пересилив гнев: – Да, я знаю. Возможно, сейчас этот ключ уже у судебного следователя… Если не в Охранке. Приобщён к уликам; но у меня есть слепок ключа. Потрудитесь, Иван Сергеевич, до этого шкапа пока никого не допускать. Даже если прискачет сам Дрентельн или градоначальник Зуров со своими горцами. – Потружусь, ваше высокопревосходительство, – ответил Зайцев. – Вот только… Маков поднял на него глаза. – Вот только сюда уже приходили, – сказал Зайцев. – Кто? – насторожился Маков. – Подполковник Кириллов. Из столичной жандармской сыскной полиции. Показал запрос прокурора Особого присутствия и попросил, чтобы его провели к столу Филиппова. – Что же вы мне сразу не сказали? – побагровел Маков. – Когда это было? – Как раз когда вы на похороны Филиппова уехали… А Кириллов ничего не трогал. Только конторку осмотрел, шкапы и стол. Я наблюдал. – Он взял что-нибудь? – Нет. В голосе Зайцева Лев Саввич уловил неуверенность. – Взял?! – Не могу знать! – выпрямился Зайцев, выпячивая грудь: вспомнил, видно, старорежимные порядки. – Как это «не можете знать»? – Кириллов только посмотрел бумаги, лежавшие на столе. Сказал, что это непорядок: бумаги государственной важности, а лежат в открытую, на виду… Маков секунду смотрел в бесстрастное тёмное лицо Зайцева. – Как вас прикажете понимать? Так взял он что-то или нет? – Если и взял, то я… – с каменным лицом проговорил Зайцев. – Я не видел… С Кирилловым ещё жандармский офицер был, адъютант. Он Кириллова загораживал… Маков приподнялся, сверля Зайцева взглядом. – Ступайте, – проговорил ледяным тоном. Зайцев помедлил. Потом развернулся, как солдат на плацу, и вышел деловой походкой. «Странный тип, однако! И подозрительный, – подумал Маков. – И почему я его раньше не замечал?» Затем он вызвал Павла Севастьянова. Это был главный, а может быть, и единственный доверенный помощник Филиппова. Но с Севастьяновым была ещё большая странность: Маков даже не помнил его в лицо. Когда Севастьянов тихо вошёл… Нет, просочился в кабинет; Маков даже вздрогнул: именно такую манеру входить имел и Филиппов. Севастьянов был молодой, почти юный человек с нежным ангельским лицом. Волосы у него были светлые, почти белые, и слегка завивались на концах. Пожалуй, не на ангела он был похож, – а на лубочного героя-простачка, любимого простонародьем Иванушку-дурачка. Глаза у Севастьянова были прозрачными, ледянисто голубыми. Усики – почти незаметными на глаз. А румянец… Ну, прямо как у деревенской девушки. – Садитесь, Павел… э-э… – Александрович, – подсказал Севастьянов. И присел не в кресло для гостей, – а за стол для заседаний, вполоборота к Макову. |