Онлайн книга «Горячие ветры Севера. Книга 3. Закатный ураган»
|
Не знаю, почему его боялись закаленные в схватках речники, но у меня один только его вид вызвал слабость в поджилках. Внизу живота словно комок снега начал таять. Захотелось удрать, сломя голову и не оглядываясь. Потому что я узнал его. Кисель. Тот самый, что привез меня с Гелкой в Фан-Белл. – Муйрхейтах, – прошипела Бейона. – Чтоб твоя печенка сгнила и через задницу вытекла! Во как умеют дамы в Пригорье загибать! А я и не знал! Или это она уже после Пригорья нахваталась? Чуть ниже Киселя на ступенях валялись тела в коричневых куртках. Один в крылатом шлеме. «Речные ястребы». – Кто он, Бейона? – спросил я женщину. Этот человек вызывал у меня не поддающийся объяснению страх. Как в детских кошмарах. Вот умом понимаешь, что в том темном углу никого нет, а от ужаса аж судороги сводят. – Кто он, Кисель этот? Ты не говорила… – Мастер клинка, – ответила женщина. – Скорее всего, лучший мечник в Фан-Белле, а то и в Ард’э’Клуэне. После смерти Эвана, само собой. Она, как и я, как и все речники, пристально следила за Киселем. Он застыл, слегка согнув ноги в коленях, локти уперты в бока, чтоб руки не устали прежде времени. За его спиной толпился с десяток, а то и полтора гвардейцев. Но на них внимания не обращали. Существовал только ардан с чудным именем. Муйрхейтах. Потому что у его ног на ступенях безжизненно застыло пять-шесть речников. А скопившаяся в выбоинах вода окрасилась в розовый цвет. – Ну? – Кисель скривился, словно клопа-вонючку раскусил. – Кто? Шалый затанцевал на месте, как застоявшийся конь. Он что, считает себя таким умелым мечником, что готов поспорить с мастером клинка? Хвала Сущему, приказ для «речных ястребов» – не пустой звук. Охраняющий нас десятник с места не стронулся. Зато сразу двое речников бросились вверх по ступенькам. Один коренастый, длиннорукий, с топором. На мой взгляд, самый обычный топор, в самую пору для лесоруба, но никак не для воина. Второй – высокий, плечистый, с мечом и круглым щитом. Признаюсь честно – я даже заметить ничего не успел. Как тогда, когда Этлен расправлялся на прииске с петельщиками. Наверное, чтобы в поединке мастера что-то заметить, нужно знать игру клинков. Просто два стремительных движения – и ардан со щитом завалился навзничь. Даже если не насмерть его клинком достали, точно шею о ступени сломал. Шажок в сторону. Лезвие топора высекло целый сноп искр из камня, а речник тяжело рухнул на колени. Кисель еще больше скривился и пнул его сапогом в плечо. Безжизненное тело скатилось по ступеням. Толпа сдержанно загудела. – Ну? – еще больше скривился Муйрхейтах. Решительно раздвинув плотный строй, вперед вышел Кейлин. Взмахнул на пробу полутораручником. – Куда он лезет? Скопом надо! – пробурчал молоденький ардан, стоящий слева от меня. – Не выйдет скопом, – жестко ответил Шалый. – Лестница узкая. – А прорываться надо, – добавила Бейона. – Где Сотник… тьфу… то есть Глан? – спросил я у нее. – Откуда ж мне знать? Может, в обход повел. Тем временем Кейлин поднимался по лестнице. Кисель кривился, но с места не сходил. – Стой! Я с тобой! – вслед за принцем выбежала Вейте. – Еще чего! – возмутился трейг. – Я с тобой! – упрямо повторила ихэренка, притопнув ногой. – Ну, ты идешь, нет? – Кисель сплюнул под ноги, растер носком сапога. Вдруг толпа забурлила, расступилась. Неужели? Точно! Сотник быстрыми шагами нагнал и Кейлина, и Вейте. Мечи он нес в свободно опущенных руках, едва не чертя остриями по лужам. – Извини, Кейлин, – проговорил он. Тихо, но услышали все. – Этот враг – мой. В лице Муйрхейтаха что-то неуловимо дрогнуло. Тень узнавания. Легкая рябь на глади июльского водоема. – Одноглазый… – пробормотал Кисель в усы. – Чернявый… Седой… Сотник поднял мечи и, скрестив их самыми кончиками, направил в лицо егерю. – Слышь, одноглазый, – прокаркал Кисель. – С остроухой ты был? В Пузыре. – Я, – коротко ответил Глан. – Угу, – ардан брезгливо пожевал губами. – Ясно. Мне спуститься или сам поднимешься? – Много слов. Кисель хмыкнул: – Пригорянин. Что ж, пригорянин так пригорянин. Держись! Он топнул по ступеньке. Скопившаяся в выбоине дождевая вода взлетела веером брызг моему другу в глаза. И тогда Кисель прыгнул. Прыгнул раскручиваясь в полете вокруг собственной оси и нанося два режущих удара. От одного Сотник уклонился, второй отбил, направив клинок Муйрхейтаха в парапет. Проскочил ардану за спину и застыл в той же стойке, в которой я видел его во сне: левый меч прижат к предплечью, а правый смотрит в небо, затянутое дождевыми тучами. Кисель странно замедлившимся движением поднял меч, замахнулся и вдруг зашатался. Едва не упал, и вынужден был опереться ладонью о камень парапета. Меч из его левой руки при этом выпал и, зазвенев, попрыгал по ступеням. На лицах внимательно следящих за схваткой егерей отразился едва ли не мистический ужас. – Что там, Молчун? – Гелка хоть и вставала на цыпочки, все равно увидеть ничего не могла. – Не надо тебе смотреть, белочка, – ответил я, уже догадавшись, что случилось. А Муйрхейтах, качаясь будто пьяный, развернулся. Низ груди и живот его заливали потоки алой крови, бьющей из длинного косого разреза на бело-зеленой накидке. Мастер клинка постоял и рухнул ничком. Его голова неестественно прижалась к плечу. Живой так не согнет. «Речные ястребы» ахнули, как один. Еще бы! Я бы и сам ахнул, если бы не дрожал от страха, как ясеневый листочек. – Ох, и Глан! – восхищенно проговорила Бейона. – Нет. Не постарел. С крыльца донеслось бряцание железа об железо. Я поднял голову. Егеря бросали оружие, сдаваясь на милость победителей. А что взять с наемников? Плата платой, а жизнь жизнью. Какое жалованье достойно того, чтобы отдать за него жизнь? Вот Кисель поплатился не за деньги, а за глупую гордость. Краем уха я слышал, когда, не щадя коней, мы мчались из Пузыря в Фан-Белл, что очень уж ему хотелось с воином из Пригорья в поединке схлестнуться. Дескать, среди северян он себе равных давно уже не знает. Возможно. Ну что ж, схлестнулся, да примет Сущий Вовне его душу. – Вперед! В замок! – донесся голос Лыгора. – Короля ищите! – это уже Кейлин. Топот многих ног. Давка в дверях. Мы не спешили – я никогда в свалку не рвался, а Шалый уже смирился с необходимостью торчать вне боя по моей милости. |