Онлайн книга «Обряд Ворлока»
|
Вратко не устоял на ногах и припал на колено. И тут пробегающий мимо Олаф подхватил его одной рукой, как ребенка, и втащил в защищаемый молитвой херсонита круг. — …Ибо ты сказал: «Господь — упование мое»; Всевышнего избрал ты прибежищем твоим; не приключится тебе зло, и язва не приблизится к жилищу твоему; ибо Ангелам Своим заповедает о тебе — охранять тебя на всех путях твоих: на руках понесут тебя, да не преткнешься о камень ногою твоею; на аспида и василиска наступишь; попирать будешь льва и дракона… Оказавшись в безопасности, светловолосый хёрд как-то разом обмяк и уселся, где стоял, со свистом втягивая воздух открытым ртом. На его щеке багровел, наливался здоровенный кровоподтек, обещая стать со временем полноценным синяком. — Ты сам-то понял, чего сделал? — Гуннар хлопнул Вратко по плечу. — Не уверен, — пожал плечами словен. — Я его ранил? Оба чудища продолжали кружить у границы круга. Один, благодаря меткой стрельбе Нехты, все больше руководствовался обонянием, выискивая жертву. Другой сильно припадал на переднюю лапу. Но скалился и рычал так же грозно, как и раньше. — …За то, что он возлюбил Меня, избавлю его; защищу его, потому что он познал имя Мое. Воззовет ко Мне, и услышу его; с ним Я в скорби; избавлю его и прославлю его, долготою дней насыщу его, и явлю ему спасение Мое… — Твое копье, пожалуй, и правда волшебное! — рассуждал кормщик. — Эх! Вышел бы я с ним позабавиться сразу против них двоих… Да только уверенности нет, что оно меня послушает. — Как оружие может слушать кого-то? — удивился Вратко. — Обычное, конечно, не может. А вот чародейское… Очень даже. Новгородец с сомнением посмотрел на копье. Вроде бы ничего волшебного. А все-таки… Ни Гуннар, ни Олаф не смогли не то что ранить, а даже поцарапать чудовищ. А он сумел. Вернее, копье сумело, чего уж там кривить душой? Но сразиться с ужасом глубин у него вряд ли получится. Слишком мало времени уделял упражнениям. Не воин еще. Так, ученик воина. Причем начинающий. — Боже отмщений, Господи, Боже отмщений, яви Себя! Восстань, Судия земли, воздай возмездие гордым. Доколе, Господи, нечестивые, доколе нечестивые торжествовать будут? Они изрыгают дерзкие речи; величаются все делающие беззаконие; попирают народ Твой… — тем временем молился Димитрий. — Боже отмщений, Господи, Боже отмщений, яви Себя! [107] — Так, может, мне попробовать… — Вратко говорил и сам не верил. Вот уж никогда боевым задором не отличался. — И думать не смей! — оборвал его Гуннар. — Оно тебя размажет по ближним камням. Уж если мы с Олафом… — А копье? — С копьем еще уметь надо! Сказал — не смей. И все! Новгородец вздохнул. Часть его души огорчилась запретом, а другая, напротив, обрадовалась. Не разрешил старший и более умелый воин в драку соваться, и хорошо. Зато никто не скажет, что он не предлагал. Лучше слушать берущие за сердце слова Димитрия. — …Господь знает мысли человеческие, что они суетны. Блажен человек, которого вразумляешь Ты, Господи, и наставляешь законом Твоим, чтобы дать ему покой в бедственные дни, доколе нечестивому выроется яма! Ибо не отринет Господь народа Своего и не оставит наследия Своего. Ибо суд возвратится к правде, и за ним последуют все правые сердцем… Прикосновение к голенищу сапога заставило словена вздрогнуть. Он опустил глаза и увидел, что это Лохлайн. Динни ши едва шевелил пальцами. Парень наклонился над раненым: — Что? Губы Лохлайна двигались, но ни единого звука Вратко не расслышал. Тогда он, недолго думая, опустился на колени, поднеся ухо к усам подземельщика. — Я умру, — прошептал Лохлайн. Новгородец вначале хотел возразить, но после понял — ни к чему. Динни ши искалечен. Ужас глубин, по всей видимости, сломал ему хребет. Нет нужды лгать и изворачиваться, вселять пустые надежды. Да. Он умрет. — Возьми камень, — продолжал тем временем воин. — За пазухой. «Камень за пазухой? — удивился Вратко. — Очень похоже на тебя… И разговаривает не как дурачок. Наверное, снова стукнулся головой, вот и прояснилось». Но, устыдившись яда собственных мыслей, все-таки спросил: — Что за камень? Зачем мне его брать? — Возьми… — повторил динни ши. — Зачем? — Когда выберетесь, позовешь великую королеву. — Маб, что ли? — Да, ворлок! — хриплый шепот Лохлайна никак не походил на крик, но, судя по напору, вполне мог его заменить. — Великую королеву! Я должен был это сделать, да теперь не судьба… — И что будет, когда я позову ее? — Не знаю. Помыслы великой королевы мне не ведомы. — Но ты, может, хотя бы догадываешься. — Я умираю… Мне некогда… догадываться… ворлок… Вратко стало стыдно: — Извини, Лохлайн. Ты — великий воин и достойный военачальник малого народца. Я выполню твою просьбу. Он сунул ладонь за пазуху подземельщика и сразу же нащупал камень. Продолговатый, с плоскими и гладкими гранями. Самоцвет, должно быть? Точно, убедился парень, вытащив руку наружу. Бесцветный и прозрачный камень, длиной в два вершка, сверкал гранями даже при том скудном свете, что давала сальная свеча. — Как я вызову королеву Маб? — Просто сожми… его… в кулаке… — Лохлайн ненадолго замолчал, собираясь с силами. Продолжил: — Пожелай очень сильно увидеть и услышать ее величество. А потом позови ее. Только со всем почтением! — Глаза подземельщика сверкнули совсем как раньше. — А меня бросьте здесь… — неожиданно закончил он. — Так ты мог позвать королеву в любой миг? — Вратко потихоньку потянул за камень и выяснил, что он держится на тонком кожаном ремешке. — Рви! — приказал динни ши. — Нет, не мог. Нельзя тревожить великую королеву по пустякам… «По пустякам?» — хотел возмутиться новгородец, но Лохлайн уже не дышал. Вратко едва сдержался, чтобы не плюнуть. Дернул изо всех сил, разрывая ремешок. — …Кто восстанет за меня против злодеев? Кто станет за меня против делающих беззаконие? — по-прежнему звучал голос херсонита. — Если бы не Господь был мне помощником, вскоре вселилась бы душа моя в страну молчания. Когда я говорил: «колеблется нога моя», — милость Твоя, Господи, поддерживала меня. При умножении скорбей моих в сердце моем, утешения Твои услаждают душу мою… Словен медленно выпрямился. Решение пришло само собой. — Ты можешь молиться на ходу, брат Димитрий? Монах кивнул, не прерываясь ни на миг. |