Онлайн книга «Маги и мошенники»
|
Вежливый конвой проводил друга императора по узкой лестнице. Зарешеченное окно камеры выходило на бурное море. Серые волны севера разительно отличались от бирюзового и светло-изумрудного залива Толоссы – они выглядели очень мрачно. Людвиг в унынии опустился на скамью. Кунц Лохнер неуверенно потоптался возле тяжелой, окованной железом двери и шепотом добавил напоследок: – Если вам что-нибудь понадобится, фон Фирхоф, смело зовите сторожа. Ешьте, пейте и отсыпайтесь. А еще лучше – сообщите-ка побыстрее нашему Святоше, что раскаялись во всем подряд. Первый страж Империи ушел. Людвиг постоял у окна, наблюдая, как наливается будущим дождем унылая, крысиного цвета туча. Потом, не снимая сапог, улегся на койку. – Эй, охрана! Загремел увесистый засов, дверь отворилась, в проеме показались багровые щеки и красный нос коренастого чернобородого стража. Тюремщик походил на горного гнома. – Мэтр э…? – Мэтр Райг. – Любезный мэтр Райг, принесите мне вина. Насупившийся сторож ушел и через некоторое время вернулся с кувшином и кружкой. Людвиг подождал, пока снова прогремит засов, потом наполнил кружку до краев. – Да здравствует государь Церена. За милость императора!.. Ну и кислятина. Больной глаз почти совсем закрылся, разбитое лицо отекло и мешало глотать, однако фон Фирхоф осушил посудину до дна. «Напьюсь, все равно торопиться мне некуда». Он методично осушил весь кувшин, потом одним ударом разнес кружку о стену. На шум и звон осколков явился все тот же неповоротливый Райг. – Вы бы не буянили, господин барон. А то как всегда – благородные мусорят, мне потом убирать… Пьяный Людвиг, с интересом рассматривая потолок, попытался петь сатирические гекзаметры Адальберта. За окном вопили северные чайки, прибой молотил о скалы. «Интересно», – подумал фон Фирхоф, – «Что со мною будет, если рухнут стены замка Лангерташ?». Занимался закат, туча крысиного цвета съежилась и посветлела, стены камеры пьяно качались, потолок норовил уехать в сторону, озорно подмигивал оставленный тюремщиком факел… Фон Фирхоф заснул, а когда проснулся – это произошло внезапно, словно его тронула за плечо осторожная невидимая рука. Факел совершенно догорел. В стене камеры зиял широкий и низкий, наподобие окна, портал. Людвигу даже показалось, что он видит смутно знакомый пейзаж – там, за Гранью, сияло яркое начало лета, цвела сирень, в цветнике возился высокий худой пес незнакомой породы, с длинной шелковистой шерстью, острым хвостом и висячими ушами. В проеме портала, на длинном подоконнике, ссутулившись и прислонившись спиной к косяку, сидел задумчивый и слегка недовольный Хронист. – А я думал, вы умерли, Вольф Россенхель. – Авторы не умирают. – Как странно вы оделись – это мода ада? – Бросьте шутки, Ренгер, я же сказал, что вполне-таки жив. Лучше объясните, что стряслось с вашим лицом – подрались в кабаке? – Меня избил император. – Живописно. Кстати, не подумайте лишнего, эта коллизия – не моя работа. – Тогда, дьявол вас унеси, что вы здесь делаете – хотите потешить собственную месть, полюбоваться на опального советника церенского владыки? Хронист лукаво подмигнул. – Я переписываю финал. – Пусть порвут вас черти на сотню мелких кусков! Не смейте вмешиваться, вы и так мне напакостили достаточно. – Вот именно поэтому, я думаю, малюсенькое изменение… – Нет! Легкая прозрачная рябь пробежала по окну портала. Невидимая мембрана между мирами прогнулась. Хронист перекинул через подоконник ноги в странных тупоносых башмаках и спрыгнул в сиреневый сад. – Эй! Да погодите вы, Россенхель! – Извините, Людвиг – у меня работа. – Не делайте глупостей! Портал заволокло молочной белизной, ее белое кипение постепенно замедлилось, субстанция белизны неторопливо отвердела до состояния камня, потом посерела, слегка растрескалась и превратилась в тюремную стену. – Сумасшедший. Он закрыл проход и теперь собирается натворить дел. Фон Фирхоф вернулся на койку, потолок больше не качался, стены тоже утихомирились, черепки разбитой кружки куда-то исчезли, должно быть, их незаметно унес тюремщик. – Эй, охрана! Я требую завтрак. Эхо окрика угасло под низким сводом, однако заботливый мэтр Райг не явился. «Должно быть, Святоша окончательно разгневался – приказал устроить мне пост». – Мэтр Райг! Молчание. Людвиг устроился поудобнее, насвистывая кое-что из лукавого наследия Адальберта, а потом запел, отчетливо проговаривая слова: Давным-давно, в забытый день, У древних черных скал Великий Атли, царь людей Колдунью повстречал. – Поверь мне, женщина, предел Моей страны далек, С вершины гор ее границ Я разглядеть не смог. Здесь крепки замки, города В руке государя, Под скоком конницы моей Колеблется земля. Жестка рука и мой приказ Внушает людям страх, Могу единым словом я Любого ввергнуть в прах. Колдунья Атли говорит, Сурово хмуря бровь: – В своей земле ты властен, царь, Пролить рекою кровь. Но есть три вещи под луной, Тебе не по плечу… – Скажи, какие, за совет Я золотом плачу! – Во-первых, царь, не можешь ты Прибой остановить, А, во-вторых, не сможешь в сеть Ты ветер уловить. – А в-третьих? – В третьих, у тебя Нет власти у сердец Отнять надежду. Тяжесть зла Ускорит твой конец. Для смерти равен раб и царь, Настанет твой черед, Как моря стон, как ветра зов Она к тебе придет. Как битой кружки черепок Крошится под ногой, Так прах твой гордый навсегда Смешается с землей… Окованная дверь с лязгом распахнулась, на пороге явился сердитый и от этого еще более похожий на гнома мэтр Райг: – Вы бы не орали такие пакости, господин барон, ваше пение слушать тошно… – Где мой завтрак, бездельник? – Готовят… Страж ушел, задвинув засов, шли минуты, возможно, прошел час-другой, тюремщик больше не появлялся. Зато в отдалении раздался существенно приглушенный толстыми стенами шум – Фирхофу показалось, что он слышит лихие вопли рубак и звон стали. Советник приник к забранному толстыми железными прутьями окну, выступ стены и угол башни позволяли рассмотреть совсем немногое, и это немногое несказанно поразило его. |