Онлайн книга «Джентльмены удачи»
|
– Да не помню я! – заорал Косой. – В пиджаке. – Сидит? – Кто? – не понял Косой. Славин уже потерял всякое терпение и выразительно посмотрел на Трошкина, выражая ему полное сочувствие. – Ну мужик этот! – заорал уже Славин. – Во деревня! – снисходительно сказал Косой. – Ну ты даешь! Кто ж его сажать будет? Он же памятник! Славин остановил машину. – Отдохнем немножко, – предложил он. Все замолчали, настроение было удрученное. – Может, Сиреневый бульвар? – спросил Трошкин у Славина. – Нет там никакого памятника, – устало сказал Славин. – А вот там за углом театр Маяковского, – неожиданно сообщил Хмырь. – Не было там никакого театра, – возразил Косой. – Это я так… Мы с женой в 59-м году приезжали в отпуск, все театры обошли, – объяснил Хмырь. – А где она, жена? – спросил Трошкин. – Нету. – Умерла? – Не-а. Это я умер. – Хмырь застучал пальцами по спинке сиденья. – А чего мы стоим? – вдруг спохватился он. – Чего деньгами швыряемся? Поехали! – Куда? – спросил Славин. – Домой, – вздохнул Трошкин. Машина остановилась у забора напротив катка. – Восемь семьдесят, – сказал Славин. Трошкин полез в карман. – Карту купи, лапоть! – на прощание посоветовал Славину Косой. – Вот билеты. – Славин незаметно протянул Трошкину билеты. – Проверим вариант с гардеробщиком… – Ладно… Вот что, Володя, узнайте мне, пожалуйста, адрес жены Шереметьева: где она и что… – Во! – раздался вдруг торжествующий вопль Косого. – Нашел! Во! Трошкин и Славин подбежали к орущему Косому. – Вон мужик в пиджаке. – Он выбросил палец в сторону памятника Грибоедову. – А вон оно! Дерево! – Напротив в витрине цветочного магазина стояла пальма в кадке. – А ты говорил: елка! – передразнил Косой Славина. Дверь отворил лохматый парень в очках. – Вам кого? – спросил парень. – Вы меня не узнаете? – робко спросил Трошкин. – Я был у вас месяц назад. – У кого? – не понял парень. – У меня? – А может, еще кто-нибудь дома есть, кто бы мог меня узнать? – с надеждой спросил Трошкин. – Никого нет. – Парень пожал плечами. – Ну простите, – извинился Евгений Иванович. – Пожалуйста! Парень закрыл дверь, а Трошкин позвонил в следующую квартиру. Открыла розовощекая молодая женщина в ситцевом халате. – Вы меня узнаете? – сразу спросил Трошкин, приобретя уже некоторый навык. – Узнаю. – Здравствуйте! – обрадовался Трошкин. – Сейчас, – неопределенно ответила молодая женщина и закрыла дверь. Трошкин заволновался, полагая, что сейчас снова откроется дверь и ему протянут злополучный шлем. Дверь отворилась, и женщина молча хлестнула веником Трошкина по лицу. – Вот тебе, гадина! – сказала она и захлопнула дверь. Трошкин позвонил еще и отскочил к лестнице, чтобы его не достали веником. Но бить больше его не стали. Из двери вышел детина с широкими плечами и короткой шеей. – Послушай, Доцент! – сказал детина, надвигаясь на Трошкина. – Я тебе говорил, что я завязал? Говорил. Я тебе говорил: не ходи? Говорил. Я тебе говорил: с лестницы спущу? Трошкин со страхом глядел на надвигающегося человека. – Говорил? – Говорил, – растерянно подтвердил Трошкин. – Ну вот и не обижайся!.. И заведующий детсадом № 83 ласточкой вылетел из подъезда и растянулся на тротуаре. – Я-л-та! Там живет голубой цыган… – пел Али-Баба, по-своему запомнивший песню Косого. – Ял-та, ля-ля-ля-ля паровоз… Он расхаживал по покинутому дому и искал, чем можно поживиться. Подходящего было мало: разбитый репродуктор, ржавый детский горшок и непонятно откуда взявшийся гипсовый пионер с трубой. – Ял-та… – Али-Баба взял под мышку пионера и понес. Он вышел на лестничную клетку и тут столкнулся со своими. – Что это у тебя? – спросил Трошкин, постучав пальцем по гипсовому пионеру. Нос и щека у Трошкина были оцарапаны. – Надо, – загадочно ответил Али-Баба и зашагал наверх. – Ноги вытирайте, пожалуйста! – приказал он, когда они подошли к дверям «своей» квартиры. У порога лежал половичок из разноцветных лоскутов. Али-Баба первым вытер ноги, показывая пример, и прошел. Трошкин, Косой и Хмырь тоже вытерли ноги, прошли по коридору, открыли дверь и – остолбенели… Комнату было не узнать. Это была прекрасная комната! Дыра в окне забита старым одеялом, на подоконнике – маленький колючий кактус в разбитом горшке, на стене – старые остановившиеся часы, под часами – пианино без крышки, на пианино – гипсовый пионер с трубой. Посреди комнаты лежал полосатый половик, на половике стоял круглый стол, на столе – две ложки, три вилки, одна тарелка и таз с дымящейся горячей картошкой. Здесь же стоял чайник, а на нем толстая кукла-баба с грязным ватным подолом. А надо всей этой роскошью царил портрет красивой японки в купальнике, вырванный из календаря. – Кушать подано, – сдержанно объявил Али-Баба, пытаясь скрыть внутреннее ликование. – Садитесь жрать, пожалуйста! – галантно пригласил он. Трошкин снял пальто, повесил его у двери и, потирая руки, сел к столу. – Картошечка! – радостно отметил Косой, хватая руками картошку и обжигаясь. – А еще вкусно, если ее в золе испечь. Мы в детдоме, когда в поход ходили… костер разожжем, побросаем ее туда… – А вот у меня на фронте был случай, – вспомнил вдруг Трошкин, – когда мы Венгрию отбили… – Во заливает! – покрутил головой Косой. – На фронте… Тебя, наверное, сегодня как с лестницы башкой скинули, так у тебя и вторая половина отказала. – Хе-хе, – неловко хихикнул Трошкин, понимая свою тактическую оплошность. – Да, действительно. С улицы послышались голоса. Хмырь подошел к окну и стал смотреть. Все тоже подошли к окну. Посреди пустого катка стояла громадная пушистая елка, и двое рабочих на стремянках окутывали ее гирляндами из лампочек. – В лесу родилась елочка… В лесу она росла… – пропел Косой. Трошкин посмотрел на него, отошел к пианино, взял несколько аккордов. Инструмент ответил неверными дребезжащими звуками. – Давайте вместе, – сказал Трошкин и запел: |