Онлайн книга «Диомед, сын Тидея. Книга 1. Я не вернусь»
|
– Никак нет, – сообщаю я. – Не святотатство. Нам боги разрешили!.. Ну, не боги, конечно. Мама разрешила. И мне, и Капаниду. Разрешила и сказала... – Дельфы, господин лавагет, Палладий отдадут, – подхватывает Сфенел. – Потому как им знамение будет. То есть, было уже. Вчера было. Когда мы из Тиринфа вышли... ...Не вышли – выбежали. Всю дорогу бежать приходилось. Да еще ночью. Иначе бы не успели никак. Ведь приказано было – вернуться к лавагету, к дяде, то есть, на двадцатый день до рассвета. Едва добежали! А про знамение мне мама точно сказала. И земля в этих Дельфах затрясется, и треножник засветится, и Палладий заговорит. – Знамение, значит? Отдадут, значит? Кажется, дядя жалеет о том, что не дал мне подзатыльник. И даже не мне, а нам обоим. И напрасно! Мы приказ точно выполнили. Сказано ведь: ценную вещь, охраняемую, в Дельфы – и вернуться. И все – за двадцать дней. Мы-то в чем виноваты? – Ладно, – вздыхает дядя. – Эфебы Диомед и Сфенел!.. Мы застываем. Стойка смирно – плечи развернуть, руки на бедра. Жаль, мечей нет! – Летнее задание вам зачитывается. А теперь – пошли вон! Не спишь тут из-за вас. А если бы поймали? – Нас? – искренне удивляется Капанид. Баском. Теперь можно домой, на Глубокую. Зайти, упасть прямо у порога, заснуть... Нет, нельзя. Мы ведь эфебы! Не упасть, а помыться ледяной водой, жертву Гермесу Психопомпу принести... Нет, жертву можно и вечером, но помыться – обязательно. И спасть, спать, спать, спать. Неделя отпуска – как здорово! Одно интересно – что еще в городе пропало? Ведь Ферсандр тоже летнее испытание сдает. И не он один. Вечно у нас в Аргосе с началом лета что-нибудь случается. Палладий – еще ничего, а было дело – у дедушки Адраста венец украли!.. (Это когда дядя Эгиалей летнее испытание сдавал.) И еще интересно – когда нам наконец волосы остригут? * * * Они были уже здесь. Алкмеон Заячья Губа, Амфилох Щербатый, ну и, понятное дело, пеласги. Пеласги! Уже у самого Медного Дома! Ну вот, а мы только-только из храма! Хитоны чистые, помыслы чистые, волосы помытые маслом смазаны. И настроение жертвенное. (Век бы я этому Психопомпу жертвы не приносил! Не люблю – из-за мамы не люблю. Но что делать, если именно он всем ворам, торговцам и путешественникам помогает? Мы, правда, не торговцы, а вот все остальное...) – А, С-собака Дурная! И Сфенел, Сфенел! Глядите, ребята! Алкмеон уже хорош. То есть, ничуть он не хорош, это так говорить принято. Небось, опять неразбавленное лакал! И Амфилох хорош. И ведь обещал же мне! Клялся даже – все тем же Психопомпом. – Ла-а-адно! Добрые мы сегодня. Катитесь отсюда, недомерки! Живо! Катиться? С нашей Глубокой? Недомерки? Эх, хитона жаль. Новый совсем! Я долго понять не мог, с чего это детишки покойного дяди Амфиарая до сих пор по улицам прохожих пугают, да по ставням колотят? Алкмеону двадцать два уже исполнилось, Щербатый его всего на полтора года младше, а пеласгам неумытым ничуть не меньше нашего. И ведь не в эфебах. Понятное дело, в эфебы только добровольцы идут, но все-таки! Здоровые обалдуи по улицам шляются да вино хлещут. И к девицам пристают, само собой. Я удивлялся, а потом мне объяснили. Вполголоса. Дедушка Адраст все чаще болеет. А ведь по традиции Аргосом должны править потомки Мелампода и Бианта. Вместе должны. Потомки Бианта – это дедушка и дядя Эгиалей. А потомки Мелампода... Да вот они, красавчики! – Ты, Собака Дурная, не понял, что ли? Катись, а то зубов не досчитаешься! – Собака, собака! Диомед – собака! Сфенел – Приап вместо носа! Приап вместо носа! Капанид вздыхает – кажется, ему тоже жалко новый хитон. А по поводу приапа – это они промахнулись. У моего друга нос репкой. Как у дяди Капанея. Видать, из-за неразбавленного они уже приап от репки отличить не могут! – А-а! – радуюсь я. – Глянь, Капанид, братцы-Диоскурвы! И диоскурвики с ними! – Не-а, – опровергает меня Сфенел. – Это гекатонприапы! Ближайший пеласг-гекатонприап (конотопатый, с шлемом-дыроглазом на башке) так и застывает с раскрытым ртом. То-то! Ты бы еще полный катафракт надел, обалдуй. Это с нами-то ругаться! И с этакими гетайрами Алкмеон хочет ванактом стать! – Драться по одному! – деловито замечает Амфилох. – А ты, Диомед, отойди. Кажется, он не так и пьян. Во всяком случае, правила помнит. Я не дерусь. Нельзя мне. И пить нельзя. И еще многое чего нельзя. Послушно отхожу в сторону. Если все по правилам будет (один на один, до первой крови, ногами и лежачего не бить), так и придется проскучать до полной победы. Но на душе все равно ласки скребут. Капанид один, а пеласгов – туча целая. Хоть бы Ферсандр с нами был! (Про Ферсандра мы уже все знаем. Возле храма Времен Года, где мы жертву Психопомпу приносили, глашатай орет-надрывается про то, что из казны тиринфской некий злодей два таланта золота утащил. А лет тому злодею тринадцать будет, а росту он малого, сложения – худого, говорит по-беотийски, несет же золото краденое прямиком в Аргос. И что самое обидное – никто его, злодея, там не видел. Как и нас с Капанидом в храме Афины. Это дядя Эгиалей приметы сообщил – чтобы нам всем не так легко было. Два таланта! Да Ферсандр их и не поднимет. Он же еще не вырос совсем!) – Чего? Испугался, с-собака этолийская? Это – мне. Все тот же, в шлеме-дыроглазе. Отворачиваюсь. А за «этолийскую» уже можно и схлопотать! Пару лет назад меня уже накрыло бы. Сейчас ничего – научился. Не накроет. – Эй, прекрати! – это Амфилох. – Он не дерется! Ну, сейчас ему Сфенел пропишет гекатомбу! Но нет, не спешит дыроглаз. За чужие спины прячется. – Что, Диомед-мозгоед? Тоже мозги жрешь, как твой папаша? Мозгоед-мозгоклюй! А твой папаша сдох, сдох, сдох!.. – Заткнись! Заткнись, дурак! Амфилох все понимает. И остальные понимают. И я. Но – поздно. Накрыло! ...Река шумела совсем рядом, тихая, спокойная. Странно, я не могу ее увидеть. Только плеск – и легкий теплый ветерок. Тихо-тихо. Тихо... Река совсем близко, только шагни, только вдохни поглубже свежий прозрачный воздух... Плещет, плещет... – Тидид! Тидид! Боль в плече. Ну, конечно, у Амфилоха клешни здоровые! А рука Сфенела, как обычно, на моем горле. Боевым захватом. – Все, ребята! Уже! Отпустите! |