Онлайн книга «Можно и нельзя»
|
— Здравствуй, Пальма! — сказала Танька. «Здравствуй, Таня», — сказала бы корова, если бы умела говорить. Струйки молока застучали о ведро. И вдруг утро наполнилось мяукающими звуками электрогитары. Танька прекратила доить. Вышла из сарая. Выглянула через забор, и вот что она увидела: Мишка Синицын сидел против своего дома с электрогитарой марки «Эврика». Рядом с ним сидела секретарша Мещерякова Малашкина Валя, босая и с грязными пятками. Мишка вопил песню про шикарный город Ялту, а Валя высокомерно поводила головой, будто имела прямое отношение и к Мишке, и к гитаре «Эврика», и к шикарному городу на южном берегу. Танька посмотрела на орущего Мишку, на разомлевшую от счастья соперницу. Метнулась в дом. Подскочила к проигрывателю. Поставила его на подоконник. Включила на полную мощность. «Бам-бам-бам-бам-бам! Это поют миллионы!» — заорал певец на всю деревню Бересневку. Мишка поставил регулятор на максимум и завопил громче проигрывателя. Шло состязание не на качество, а на громкость. Из соседней комнаты вышел Николай Канарейкин, молча выключил проигрыватель и вытащил предохранитель. Николай был человеком замкнутым и предпочитал словам поступки. У Таньки стало тихо, а Мишка ликующе вопил: Я-лта! Где растет голубой виноград, Ялта! Где цыгане ночами не спят. Ялта! Там, где мы повстречались с тобой… Танька закрыла окно и задернула занавески, но песня доставала ее самолюбие, и это было почти невыносимо. Тогда Танька надела юбку-миди, босоножки на платформе и вышла из дому. Мишка увидел Таньку. Быстро подвинул лицо к Вале и тихо сказал: — У меня соринка в глаз попала. А ну посмотри! Валя полезла руками Мишке в глаз, чтобы оттянуть веко. — Да ты глазами, глазами! Валя близко подвела свои глаза к Мишкиным. Они застыли лицо в лицо. Танька тем временем прошла за Мишкиной спиной в его двор. Завела мотоцикл, села и выехала со двора. — Эй! — Мишка вскочил. — Ты куда? — К летчику! В Ялту с ним полечу! — крикнула Танька, и мотоцикл, вихляя, понес ее по дороге. — Стой! — Мишка выбежал на шоссе и помчался по нему, сильно работая локтями и лопатками. Остановил грузовик. Сел и уехал. Два недоумевающих существа остались в деревне Бересневка: секретарша Мещерякова Малашкина Валя и корова Пальма. Летчик Журавлев и механик Кеша стояли на летном поле и ковырялись в недрах вертолета. Вернее, ковырялся Кеша, а Журавлев стоял рядом и морочил ему голову. — Клапана проверь, пожалуйста… — Я ж только что проверял. Летчик постоял, потом пошел к кабине. Остановился. — А масло мы залили? — Да я ж десять лет работаю, — сказал Кеша. — А бензин? — Слушай, — заподозрил Кеша. — А ты что, не летал никогда? — Почему же не летал? — А чего ж боишься? — Почему боюсь? Ничего я не боюсь. — Ну и лети. — Я и лечу. Летчик залез в кабину. — Ну, я полетел, — предупредил он. — Ну и лети… Летчик огляделся по сторонам, как бы мысленно прощаясь со всем, что так не существенно, если с этим жить, так драгоценно, если с этим прощаться: с полем в ромашках, с простым деревянным срубом на краю поля… Фрося косила на аэродроме высокую траву, когда на нее, как на голову снег, свалился Мишка Синицын. — Где она? — в панике заорал Мишка. — Кто «она»? — не разобрала Фрося. — Танька! — Какая еще Танька? — Брось темнить! Вон мой мотоцикл. Мишка показал пальцем в сторону дома Громова, где стоял абсолютно такой же, как у Мишки, мотоцикл. Фрося глянула в ту же сторону. — Твой, как же… Разбежался. — А где он? — Кто «он»? — Летчик… — Тут все летчики… Фрося была бестолковая как пень, и Мишка готов был от нетерпения выскочить из собственной шкуры и бежать во все стороны одновременно. — Новый… Этот… В цепочках! Конь в сбруе! — Мишка пытался определить приметы летчика. — А, Журавлев? — сообразила Фрося. — Вон он! Она показала пальцем на взлетную площадку, от которой, крутя пропеллером, отделялся вертолет. — Стой! — завопил Мишка. — Держи его! — и ринулся к площадке. — Эй! Нельзя! — испугалась Фрося и помчалась за Мишкой. Мишка добежал первым. Ухватился за колесо, которое было в двух метрах над землей. Вертолет пошел вверх, увлекая за собой Мишку. Деревья стали отодвигаться, а облака, наоборот, приближаться. Мишка уцепился двумя руками. Сильный ветер отдувал его ноги. — «Чайка», «Чайка», я «Сокол»! У вас на колесе человек! — кричал Громов в рацию. Из окна Громова был виден вертолет и болтающийся в воздухе человек. — Начинайте посадку! Только аккуратно! Только аккуратно!.. На взлетной площадке собрался народ. Здесь был врач с носилками, Громов, механики и пожилой сержант милиции. Вертолет снижался. Все стояли, подняв головы, и смотрели на Мишку. Когда его ноги оказались на высоте человеческого роста, Кеша ухватил Мишку за коленки и, отодрав от вертолета, оттащил в сторону. Вертолет сел. Оттуда высунулся обескураженный летчик. — Что случилось? — спросил он. — Вот он! — Мишка вырвался из сильных рук механика. Рванул на себя дверь. Заглянул в салон. Там было пусто. Мишка подбежал к летчику и схватил его за галстук. — Где она? — Кто она? — не понял летчик. — А ты не знаешь? Танька! Канарейкина! — Какая еще Канарейкина? — Летчик сбросил Мишкины руки и отпихнул его. — Ты что, с ума сошел? — Ах, так? — Мишка снял пиджак, бросил его на землю и стал засучивать рукава. — Ну подожди, ходок крылатый! Я тебе сейчас так дам, что вспотеешь, кувыркавшись… — Секундочку, — вмешался Громов. — В чем дело, мальчик? Ты что шумишь? — Ей и семнадцати нет, а он лезет. Бессовестный! Ну что вылупился? Где она? Куда ты ее дел?! — Да нету тут Таньки! — вступилась Фрося. — И не было. Чего разорался! — Как это — нету? Вон мой мотоцикл стоит. — Это мой мотоцикл, — сказал Громов. — Это наш мотоцикл, — поправила Фрося. |