Онлайн книга «Птица счастья»
|
Стол был накрыт в столовой. Основное блюдо – картошка с грибами. Губернатор любил картошку с мясом. Мясо тоже было. Стояло отдельно. – Спасибо за цветы, – сказала Надька. – У меня никогда не было таких красивых цветов. Губернатор оглядел букет, стоящий в высокой вазе на полу. Он любил полевые цветы, васильки, ромашки. А эти белые гробовые каллы его пугали. – Неправда, – не поверил Иван. – Правда. Сегодня я не хочу врать. И не буду. Надька сидела напротив. Была спокойна и грустна. Губернатор разлил вино по фужерам. Вино было густым, терпким. – Это с твоих виноградников? – спросила Надька. – С французских. У нас в Сибири виноград не растет. Они пили и смотрели друг на друга. – Расскажи о себе, – попросил губернатор. – Не интересно, – сказала Надька. – Мне интересно. Надька подумала и стала рассказывать – все-все-все… Европейский период, московский период и последний семилетний марафон, именуемый «Андрей». Ничего не пропустила и никого. Период «Андрей» закончен, и теперь в ней пустота, чернота и невесомость. Как в космосе. И она не знает, как ей дальше жить. – Если бы я не боялась смерти, я бы не жила, – созналась Надька. Горел нижний свет. В полумраке Надька была такая молодая, почти девочка, и уже так смертельно уставшая. – Просто у тебя не было мужика, – сказал губернатор. – Как это не было? – не поняла Надька. – У меня их воз и маленькая тележка. – Много – значит, ни одного. Нужен один. Надька молчала. Постигала простую истину. – Немец – больной. Русский – инфантильный, как ребенок. Все тянул в рот и ни за что не хотел отвечать. Это не мужики. Мужик – тот, кто отвечает за женщину. Надька слушала. – Ты была одна. Без поддержки. Выживала как могла. А это очень трудно. Уж я-то знаю… Тебя никто не любил. – Может быть, я не стою любви? – бесстрашно спросила Надька. – Ты не фальшивая, настоящая, – определил губернатор. – Ты бриллиант среди стекляшек. Ты яркая и неожиданная, как фейерверк в ночном небе… «Фейерверк в ночном небе…» Это была новая точка зрения. Надька привыкла к тому, что все ее клянут и критикуют: так нельзя, так плохо… А оказывается, все можно и все хорошо. Она права одним фактом своего существования. Она – есть, и этого достаточно. В Надькиной груди зажглась ответная теплота. Она смотрела на губернатора, и он показался ей красивым со своей чистой смуглой лысиной, чистыми и крепкими зубами. От него исходила мужская сила. – Оставайся, – сказала Надька. – А как же дети? – Дети в своей комнате, мы – в своей. – Я не могу… – Не поняла. – Я останусь только в том случае, если я на тебе женюсь. Тогда детям будет понятно – почему я здесь сплю. – Ну так женись, – просто сказала Надька. – А ты пойдешь? – Пойду. – А зачем это тебе? Ты молодая, а мне пятьдесят. – Я всегда мечтала выйти замуж за Аристотеля Онассиса. Ты на него похож. – Такой же маленький и лысый? – Когда ты становишься на свой кошелек, ты самый высокий. – Меняешь молодость на деньги? – Нет. Меняю молодость на силу. Иван Шубин поверил. Ему хотелось верить, и он поверил. Он никогда не чувствовал своего возраста, он только знал, что ему – пятьдесят. Но эта цифра не имела к нему никакого отношения. – Останься, – попросила Надька. – Нет. Я не могу на цыпочках, утром, как вор… Я мужик деревенский, простой. Мне гордость не позволяет. – Странно… Андрей уходил именно на цыпочках, именно как вор. Надька забыла, что бывает по-другому. Губернатор спустился на лифте. Консьерж посмотрел на него, в глазах стояло много чего. «Верный бериевец», – подумал Иван. Хотя для бериевца консьерж был молод. То поколение вымерло. Губернатор вышел из подъезда. Шофер тихо тронул машину. – Я женюсь, – сказал Иван. Он доверял своему шоферу. Шофер приподнял брови. – Потому что если не сейчас, то когда? – спросил Иван. Это был риторический вопрос, который не требовал ответа. – А вы ее знаете? – поинтересовался шофер. Это был вопрос-предостережение. – Я ее чувствую, – ответил Иван. Чувство важнее знания. Губернатор ушел. Надька позвонила Ксении. – У меня новость, – сказала Надька. – Ты беременна? – испугалась Ксения. – Губернатор Шубин сделал мне предложение. – Этого не может быть, – не поверила Ксения. – Иван Савельевич сделал мне предложение, и я приняла. Ксения долго молчала. Потом спросила: – А что он в тебе нашел? – Меня, – сказала Надька. – И себя. Положила трубку и тут же набрала Нэлю. – Я выхожу замуж, – сообщила Надька. – Ты уже говорила. – Не за Андрея. За губернатора Шубина. – А где ты его взяла? – не поняла Нэля. – Бог послал. – На дом? – Нет. До востребования. – Когда? – Вчера. – И уже замуж? – Когда СКЛАДЫВАЕТСЯ, то складывается сразу. Или никогда. Нэля замолчала, как провалилась. Похоже, что Надька права. Корявая Фрида прочно сидела в своей супружеской нише, и выковырять ее оттуда было невозможно. Да никто и не пытался. Следующий звонок был Нине. – Я выхожу замуж. За Онассиса. – За грека? – удивилась Нина. – За русского. У русских тоже есть Онассисы. – А как же Андрей? – не поняла Нина. – Была такая любовь… – Любовь бывает долгою, а жизнь еще длинней… – Это слова из песни, – заметила Нина. В Москву пришла поздняя осень. То подмерзало, то таяло. Губернатор предложил съездить в теплые края. Чистое море плескало у ног. Надька сказала: – Хорошо бы здесь иметь свой домик… И домик у моря возник. Просто сказка о рыбаке и рыбке. Для этого понадобился один телефонный звонок губернатора. И закрутились адвокаты, нотариусы. Завелась налаженная машина. Надька ни во что не вникала. И вот это поразило больше всего: не надо вникать, брать в голову, напрягаться, доставать деньги, унижаться, харкать печенью… Можно просто стоять на берегу, втирать в кожу морковный лосьон. Каротин полезен для кожи. |