Онлайн книга «Сальто - мортале»
|
– Хочешь яблоко? – Нет, – отказываюсь я. Потом вспоминаю душистую упругость антоновки и говорю: – Вообще-то хочу… Кира достает из сумки два яблока: одно для себя, другое, поменьше, – для меня. При всем своем нежелании жить она очень следит за своим здоровьем и не забывает о витаминах. Я поднимаю очки на лоб и начинаю есть. Она искоса следит за мной, и я вижу, что ей все во мне не нравится. – Может, пойти работать в штат? – раздумывает Кира. – Ни в коем случае! – пугаюсь я, потому что не в состоянии совместить эти два понятия: Кира и штат. Потом я думаю о том, что ежедневная служба дисциплинирует ее, и говорю: – А может, тебе действительно пойти в штат… – Ты когда-нибудь играл сам с собой в бадминтон? – Как это? – не понимаю я. – Ну вот ты бросаешь волан. Он летит и падает в траву. Ты подходишь, поднимаешь, возвращаешься на исходную точку. Опять бьешь ракеткой. Волан опять летит и падает в траву. Ты опять идешь, опять подбираешь… – К чему ты это? – К тому, что беседа – это тоже игра. Прием и подача. А ведь я одна разговариваю. – Почему? – Я спрашиваю: «Хочешь яблоко?» Ты говоришь: «Нет», потом тут же говоришь: «Да». Я спрашиваю: «Идти работать?» Ты говоришь «нет», потом тут же говоришь «да». Ты что, дурак? Я боюсь сказать «нет», а потом тут же сказать «да». – Не знаю, – говорю я, – вообще я всегда хорошо учился… – Господи… – вздыхает Кира. Я обижаюсь, но не показываю виду. Иначе она скажет: «Никогда не страдай при женщине. Вот придешь домой и страдай сколько хочешь». Она злится и срывает на мне злость за то, что я – не тот, кто ей нужен. Ей нужен совершенно другой человек, а вместо него я. Со мной ей плохо, но без меня еще хуже. Без меня ей некому будет показывать свою злость и не на ком ее срывать. У нее просто лопнет сердце. Мы едем за город. Это называется у нас «по огородам». От основного шоссе идет бетонная дорога, по которой никто не ездит и не ходит. Куда она ведет? Откуда она возникла? – Тебе надо родить, – советую я. – От кого? – От меня. – Я не хочу от тебя. Ты некрасивый. – Маленький я был очень хорошенький. Хочешь, карточку покажу? Мы съезжаем с бетонной дороги и несемся куда-то по кочкам, мимо избушек с курами и гусями. Высокий человек в серой кепке провожает нас глазами. Он видит, что нам весело, и ему хочется вместе с нами. Здесь я даю ей в руки руль и учу ее водить машину. Я учу ее уже два месяца, и она обнаруживает явные способности. Кира не собирается водить машину, и мое обучение не имеет никакой практической пользы. Просто она выходит ко мне из своей жизни в растерянности, в раздрызгах, а я ее собираю. Я даю ей в руки руль, переключаю ее внимание на движение, на скорость, на повороты, и она забывает обо всем остальном. Она крепко держит руль, глаза ее горят, она похожа на девочку, играющую в лапту. Я люблю ее вместе с ее никчемностью и хамством. Я могу отвезти ее на самое синее море и научить водным лыжам. Я могу отдышать ее, как замерзшую птицу, и в ней не будет больше хамства отчаяния, а будет корректность человека, уверенного в своем завтрашнем дне. Я говорю: – Выходи за меня замуж. – Но я не люблю тебя. Я знаю: она любит другого. Для меня это не новость, и все равно я чувствую, будто мне в грудь положили холодный брусок. Кира смотрит на меня, и ей меня жаль. – Ты понимаешь… Я люблю твое ко мне отношение, но то, что у нас с тобой, это совсем не то. – Ну да… я понимаю… Но почему вы с ним не поженитесь? – Потому что он непорядочный человек. В нем нет стремления к порядку. Он предпочитает тотальный хаос отношений. – Зачем же любить непорядочного человека? – Он, конечно, бывает низок, как свинья. Но зато он бывает высок, как никто. Я знаю его звездные часы. Это звездный человек. Ты рядом с ним все равно что губная гармошка в сравнении с органом. Я запираю машину, и мы идем в лес. Какая красивая осень – прохладная и строгая. Березы нежные, ели значительные. Я углублен в себя и не замечаю этой красоты, но она проникает через глаза, через уши независимо от меня и наполняет тишиной и смирением. Кира останавливается и смотрит мне в лицо. – Хочешь, я выйду за тебя замуж? Я молчу, ожидая подвоха. – Убей его, – серьезно говорит Кира. Я вижу, что она не шутит. – Не могу, – говорю я, тоже серьезно. – С какой стати? – Ты любишь меня? – Да. – Во имя любви. – Ты считаешь, этого достаточно? – Сто лет назад этого было вполне достаточно. – Но он мне ничего не сделал. – Он иссушил мою душу. Это тоже преступление. – Попроси кого-нибудь другого, – предлагаю я. – Другого у меня нет. Только ты. Такая преданность меня тронула. Я колебался. – А где я возьму ружье? – У милиционера, у охотника, в тире – тысяча мест. Я задумался, глядя сквозь березовые стволы. – Меня посадят в тюрьму… – торгуюсь я. – Я приеду к тебе в Сибирь. – Ты? В Сибирь? – усомнился я. – А что? Там мало людей и много свежего воздуха. Я представил себя и Киру в высоких валенках. Мы идем по сугробам, вязнем на каждом шагу, и это нам смешно. – Ну? Кира смотрит мне в самые зрачки, как бы подталкивая своим «ну» мою нерешительность. – Ладно, – вяло соглашаюсь я, поскольку не умею отказывать, когда меня о чем-то просят. Сработала гипертрофия обратной связи. Хотя, если разобраться, любовь – это и есть та самая гипертрофия, когда интересы другой стороны становятся выше, чем свои. * * * Мой приятель Гарик говорит обо мне, что я – бассейн на Кропоткинской, который отапливает вселенную. Гарик, кстати, тоже обладает энергией, способной обогревать вселенную, но топит он за деньги или за обратные услуги. Его жизненная система формируется так: «Я – тебе, ты – мне». В сущности, это удобно и справедливо. Гарик – гений доставания. Он может достать все, что угодно: югославскую кухню «Катарина», швейную машинку «Веритас», московскую прописку, птичье молоко, живую воду, и если бы Руслану понадобилась Людмила, то ему не пришлось бы лететь по небу за Черномором, рисковать, держась за бороду. Гарик привез бы Людмилу на такси, по указанному адресу и к назначенному сроку. За деньги или за ответную услугу. |