Онлайн книга «Террор любовью»
|
– Вот ты писатель. Объясни мне: почему все складывается не так, как хочешь? Хочешь одно, а получаешь другое. – А не надо хотеть, – советую я. – Надо принимать жизнь такой, как она есть. – Значит, и проститутку принимать? – Надо ее посмотреть, – предложила я. – Может, все не так страшно… Я поменяла район, и добираться ко мне было просто. Я знала, что моя нынешняя квартира – окончательное пристанище, и вкладывала в нее душу. Дину привезли на смотрины. Вернее, на экспертизу. Я должна была дать свое профессиональное писательское заключение. Дина была похожа на мою маму в молодости. Лоб блестел, и тугие щеки тоже блестели, как мытые яблоки. Глаза – очи черные, очи жгучие – смотрели доверчиво и простодушно. Она мне понравилась. – Как у вас красиво, – мечтательно проговорила Дина. – Ничего особенного, – скромно отреагировала я, хотя мне было очень приятно услышать похвалу моему жилищу. – Для нее везде лучше, чем дома, – сказала тетя Тося. – Для нее дома как говном намазано… – Мама… – низким голосом одернула Нонна. – А что я сказала? Я правду сказала… Когда тетя Тося злилась, ее нос удлинялся и становился бледным, почти белым. Нонна возмужала, ей было уже за сорок. С нее сошла юношеская размытость, лицо стало четким. Она нравилась мне не меньше, чем раньше. Страдания украсили ее, как ни странно. Нонна не озлобилась, а просто погрустнела и посерьезнела. Мы сидели за накрытым столом. Мой муж взгромоздил руки на скатерть, как школьник на парту, и ничего не ел. Он боялся, что не хватит остальным, хотя еды было навалом. Просто осталась привычка с молодости, когда мы были бедными и еды в обрез. Мой муж всегда был деликатным – и в бедности, и в достатке. Эта его черта проступала на лицо, на улыбку, на выражение глаз. Он из жизни ничего не выдирал. Не напрягался. Не унижался. За это его и любила тетя Тося. Она слышала людей внутренними локаторами, как летучая мышь. Мы сидели, вспоминали прошлое. Помнишь то, помнишь это… Дина слушала с неподдельным интересом: то брови поднимет, то рот раскроет от изумления, то засмеется – рассыплет свой молодой звон. – Что тут смешного? – грозно одергивала тетя Тося. Дина пугалась и захлопывала рот. Она боялась тетю Тосю, и это была ее ошибка. Тетя Тося распускалась от вседозволенности. Мне хотелось вывести Дину на кухню и дать ей совет: построить тетю Тосю. Пусть шагает по команде и выполняет приказы: напра-во! Нале-во! Но я все-таки была в команде тети Тоси и не имела права предавать интересы клана. Антошке стало скучно. Он выбрался из-за стола, включил телевизор и стал его настраивать. Телевизор стал показывать четко, как никогда прежде. Потом Антошка отправился на кухню и починил кран. Кран тек последние пять лет. Мне даже показалось, что кран как-то связан с моей жизнью. Какая-то фатальная хроническая поломка. Антошка нашел старую резиновую игрушку, вырезал из нее прокладку и вставил в кран. Кран замолчал. Исчезли падающие капли, которые меня изводили. – Боже! – Я не верила своим глазам и ушам. – Мне бы такого зятя… – Да уж… – выразительно отозвалась тетя Тося. Женить Антошку на моей дочери – это была ее голубая мечта. Дина опустила голову, смотрела себе в колени. Ей напоминали, что она «села не в свои сани». Но я видела, что она села как раз в свои сани. Судьба распорядилась правильно, и даже умно. Антон – не от мира сего. А Дина прочно стоит на земле. Сочетание моих родителей было именно таким. Отец не удержался на земле. И мама, оставшись одна, не пропала. Дала детям образование и просто выкормила в голодные военные и послевоенные годы. Не дала пропасть. Дина вышла из-за стола и направилась в кухню, к своему Антошке. Мы остались одни. – Представляешь? Они все время трахаются, – стремительно зашептала Нонна. – Антошка уже похудел на четыре килограмма. Она из него все соки тянет. У Нонны вытянулся и побелел нос. «Гены, – подумала я. – Жизнь никого и ничему не учит». Время шло. Моя дочь уже бегала на свидание с каким-то студентом. У студента было всегда плохое настроение, он замечал в жизни только темные стороны. Тетя Тося называла таких «говножуй». Дина продолжала жить в их доме, но обстановка напоминала атомную электростанцию перед взрывом. Все шло вразнос. – Антон приходит с работы и моет посуду, а эта деребздяйка не хочет на кухню выходить. Получается, Антон работает в две смены, на работе и дома. Он везде, а она нигде. Тетя Тося буквально кипела и клокотала. – А почему она не хочет на кухню выходить? – задавала я наводящий вопрос. – Потому что проститутка. Я ей так и говорю. А правда никому не нравится. Я говорю правду! – А слушать правду вы любите? – спросила я. – Какую? – Тетя Тося насторожилась. – Вы уже сжевали жизнь своего мужа и своей дочери. Теперь за внука принялись. Тетя Тося, вы – людоед! – Так что же мне делать? Умереть? – неожиданно спокойно спросила тетя Тося. – Не лезть в чужой огород. – Но я не могу. Это – правда. Террор – он и есть террор. Без правил. И без снисхождения. События развивались логично и последовательно. Дина забеременела, чего и следовало ожидать. Антон принял решение: расписаться. Официально оформить брак. В доме навис густой траур. В те годы (не знаю, как сейчас) для актеров существовал элитный дом престарелых, с полноценным питанием и медицинским обслуживанием. Каждому предоставлялась отдельная комната. Окна выходили в обширный парк, перетекающий в лес. В обмен на это великолепие надо было сдать имеющуюся площадь. Глеб посоветовал отдать тети Тосину комнату, от которой ни холодно, ни жарко. А тетю Тосю поселить в доме престарелых, где за ней будет полноценный уход: четырехразовое питание, медицинская сестра круглосуточно – смерить давление, сделать укол. Плюс общение с себе подобными, что тоже очень важно. – А навещать можно? – спросила Нонна. – Хоть каждый день, – разрешил Глеб. – Вход свободен. Нонна задумалась. Глеб стал собирать необходимые документы. Тете Тосе ничего не говорили. Нонна решила поставить ее перед фактом. Так было короче и легче. Дина особой радости не выказывала. Ей было жалко тетю Тосю, ядовитую сколопендру. Все шло своим чередом, хоть и туго. Руководство элитной богадельни предпочитало получать в свой фонд отдельные квартиры, а не комнаты. Но были учтены заслуги Царенкова. Тетя Тося по закону оставалась тещей заслуженного деятеля культуры. Тогда как у Лободы не было никаких прав. Просто Лобода – и все. |