Онлайн книга «Ночной дозор»
– Что, бомбежка тебя не беспокоит? – недоверчиво спросил Фрейзер. – Привыкаешь. – Не страшно, что дурацкая бомбища может лететь прямо в тебя, а тебе даже бошку некуда спрятать? Камеру заливал сверхъестественно яркий лунный свет. Лицо Фрейзера виднелось отчетливо, но его голубые мальчишеские глаза, светлые волосы и накинутое на плечи бурое одеяло утратили свои цвета – все стало различных оттенков серебристо-серого, как на фотографии. – Говорят, если на ней значится твое имя,–- сказал Дункан, – она тебя достанет, где бы ты ни был. – Ладно бы Джиггс этакое ляпнул, – фыркнул Фрейзер. – Он-то и вправду воображает завод на окраине Берлина, где на оболочке бомбы штампуют: «Р. Джиггсу, Уормвуд-Скрабз, Англия». – Если суждено, накроет и здесь – вот я о чем. Фрейзер вновь прижался носом к стеклу. – Хочется думать, что все же удастся повысить свои шансы... Вот сволочь! Очередной разрыв, от которого задребезжали стекла и зашевелилась кладка у вентиляционной отдушины, заставил его подскочить. Из соседних камер донеслись радостные вопли и чей-то пронзительный надрывный крик: «Хорош, пиздюки!» После чего на миг воцарилась тишина. Затем вновь залаяли зенитки, посыпались бомбы. – Смотри, без морды останешься, – сказал Дункан. – Что-нибудь видно? – Прожектора. Мечутся как угорелые. Зарево пожаров. Непонятно где. Может, весь чертов город уже сгорел дотла. – Фрейзер грыз ноготь. – Мой старший брат служит караульным в Ислингтоне. – Иди ложись, – помолчав, сказал Дункан. – От тебя ничего не зависит. – Что и бесит! А козлы-вертухаи сидят в укрытии... По-твоему, чем они заняты? Готов спорить, перекидываются в картишки и жрут виски, злорадно потирая руки. – Мистер Манди не такой, – вступился Дункан. – Верно! – хохотнул Фрейзер. – Сидит себе в уголке с трактатом по Христианской науке и силой воображения отгоняет бомбы. Может, последовать его примеру? Ась? Он же пичкал тебя всей этой мурой, да? Поэтому ты такой непробиваемый? – Фрейзер вдохнул, закрыл глаза и заговорил с неестественной безмятежностью: – Бомбы не существуют. Они нереальны. Войны нет. Бомбежки Портсмута, Пизы, Кельна – всего лишь массовая галлюцинация. Люди не гибнут, но, полагая себя мертвыми, лишь чуть-чуть ошибаются, что может случиться со всяким. Войны нет... Фрейзер открыл глаза. Внезапно наступила тишина. – Неужели сработало? – прошептал он, но подпрыгнул от очередного разрыва. – Зараза! Не вполне. Давай-ка еще разок, Фрейзер. Плохо стараешься, задрыга! – Он прижал ладони к вискам и вновь завел тихим речитативом: – Никаких бомб. Никакой стрельбы. Никаких бомб. Никакой стрельбы... Затем плотнее запахнул одеяло, слез со стола и, не переставая бормотать, взад-вперед заходил по камере. При каждом новом взрыве он матерился и прибавлял шагу. Наконец Дункан поднял с подушки голову и раздраженно сказал: – Кончай мотаться, а? – Ах, простите, я не даю вам уснуть? – преувеличенно вежливо откликнулся Фрейзер, опять забираясь на стол. – Их приманивает сволочная луна. – Казалось, он разговаривал с собой. – Куда подевались облака? – Фрейзер протер запотевшее от дыхания стекло. С минуту помолчал и опять заныл: – Никаких бомб. Никакой стрельбы. Нет нищеты и несправедливости. В камере нет параши... – Заткнись! – сказан Дункан. – Чего ты ерничаешь? Это... непорядочно к мистеру Манди. Фрейзер откровенно заржал. – Непорядочно к мистеру Манди! – передразнил он. – А что такого, если посмеяться над старичком? – Вопрос прозвучал риторически, но затем Фрейзер, будто осененный мыслью, прямо спросил: – И все-таки, что за дела у тебя с мистером Манди? Дункан промолчал. Не дождавшись ответа, Фрейзер не унимался: – Ты же понимаешь, о чем я. Думаешь, я не заметил? С какой радости он дает тебе сигареты, побрасывает сахарку и все такое? – Мистер Манди добрый, – сказал Дункан. – Здесь он единственный такой надзиратель, спроси кого хочешь. – Я спрашиваю тебя, – не отставал Фрейзер. – Мне он почему-то не дает курева и сахару. – Наверное, не сочувствует. – А тебе, значит, сочувствует? Так, что ли? Приподняв голову, Дункан теребил обтрепавшийся край одеяла. – Видимо, так, – сказан он. – Почему-то я вызываю сочувствие. Такое вот у меня свойство. Так и раньше было. В смысле, еще до всего этого. – Что ли, харя твоя располагает? – Возможно. – Пушистые ресницы и все такое. Дункан выпустил одеяло и набычился. – Я не виноват, что у меня такие ресницы. Фрейзер засмеялся, тон его вновь стал иным. – Разумеется, не виноват, Пирс. – Он спрыгнул со стола, вплотную к стене придвинул стул и сел, разбросав ноги и откинув голову. – Знавал я одну девушку, – начал он, – у которой ресницы были, как у тебя... – Наверное, ты многих девушек знавал? – Я не трепло. – Ну и не надо. – Эй, сам же завел этот разговор! Я-то спрашивал про тебя и мистера Манди... Просто интересно, неужели он делает такие поблажки только за красивые глаза? Дункан сел. Он вспомнил руку мистера Манди на своем колене и покраснел. – Я ничем с ним не расплачиваюсь, если ты это имеешь в виду! – с жаром сказал Дункан. – Пожалуй, именно это я имел в виду. – Вот так происходит у тебя с девицами? – Полегче! Ладно, просто я... – Что – просто? Фрейзер замялся. – Ничего. Только любопытно, как оно слаживается. – Что слаживается? – Ну, у таких, как ты. – Как я? – спросил Дункан. – Что ты хочешь сказать? Фрейзер заерзал и отвернулся: – Ты все прекрасно понимаешь. – Не понимаю. – Ну хотя бы знаешь, что о тебе здесь говорят. Дункан чувствовал, что краснеет еще сильнее. – Такое говорят здесь о любом мало-мальски... культурном человеке, который любит книги, музыку. Иными словами, если ты не скот. Хотя именно сами скоты погрязли в этом как никто другой... – Я знаю, – тихо сказал Фрейзер. – Но не только это. – А что еще? – Ничего... Я слыхал, почему ты здесь оказался. – Что ты слыхал? – Тебя посадили, потому что... Ладно, проехали, это не мое дело. – Нет! Говори, что ты слышал. Фрейзер пригладил ежик волос и наконец врезал без обиняков: |