Книга Дева в голубом, страница 45 – Трейси Шевалье

— Respiration? — спросила Жанен.

— Вот-вот. Когда он поет, не слышно дыхания.

— Говорят, это благодаря технике циркулярного дыхания, которой он научился у… — К немалому моему облегчению, мужчина на противоположном конце стола встал и поспешно удалился.

Поднялся и Жан Поль.

— Пора за пианино, — негромко сказал он, обращаясь ко мне. — Посидите еще?

— Да.

— Отлично. А знаете, вы умеете поставить противника под углом.

— Что-что?

— Недурно, говорю, загоняете… — Он ткнул пальцем в угол зала.

— Хотите сказать, что я скандалистка?

— Да нет же. — Жан Поль побарабанил пальцами по углу стола.

— А-а, вы имеете в виду загнать в угол? Ну да, справляюсь кое-как. Не беспокойтесь за меня, все будет нормально.

И действительно, все было нормально. Никто больше не нес антиамериканской чуши, время от времени я вступала в общий разговор, а когда смысл его ускользал, просто слушала музыку.

Жан Поль наигрывал какие-то бесхитростные мелодии, Жанен напевала. Гершвина сменял Кол Портер, того — французы. В какой-то момент они остановились и быстро о чем-то договорились. Жан Поль, улыбаясь, пробежался пальцами по клавиатуре, а Жанен запела Гершвина — «Забудем обо всем».

Народ постепенно начал расходиться, и Жанен снова появилась за столом, усевшись напротив меня. Осталось нас только трое, и все мы погрузились в приятное полночное молчание, которое наступает, когда все уже сказано. Даже лысый молчал.

Жан Поль продолжал играть негромкую музыку, где несложную мелодию ведут несколько повторяющихся аккордов. Нечто среднее между классикой и джазом, сочетание Эрика Сати и Кит Джеррет.

Я наклонилась к Жанен:

— Что он играет?

— Его собственная музыка, — улыбнулась она. — Сам написал.

— Красиво.

— Да. Он играет ее только ночью.

— А который час?

Она бросила взгляд на часы:

— Около двух.

— Черт, не думала, что уже так поздно!

— А что, у вас нет часов?

— Дома оставила.

Я вытянула руки, и наши взгляды одновременно упали на обручальное кольцо. Я инстинктивно убрала ладони. Я настолько свыклась с этим колечком, что и забыла про него. А впрочем, если бы и не забыла, вряд ли сняла: это было бы слишком расчетливо.

Я встретилась с Жанен взглядом и залилась краской, только усугубляя ситуацию. Я подумала даже, не пойти ли в туалет и снять кольцо, но ведь она наверняка заметит, так что я просто еще глубже засунула руки под стол и сменила тему, с нажимом спросив, где она покупала блузу. Жанен поняла намек.

Вскоре все стали расходиться. К моему удивлению, Жанен ушла с лысым. Они весело помахали мне на прощание, Жанен чмокнула Жана Поля в щеку, и пара ушла вместе с последними посетителями бара. Мы остались вдвоем, только бармен собирал посуду и протирал столы.

Жан Поль закончил мелодию и с минуту сидел молча. Бармен неслышно насвистывал что-то, расставляя стулья. «Эй, Франсуа, два виски, если не жалко». Франсуа ухмыльнулся, зашел за стойку и налил три бокала. Один он с легким поклоном поставил передо мной, другой — на крышку пианино. Затем отодвинул кассовый аппарат и, ухватив его поудобнее одной рукой, в другую взял бокал и удалился в служебное помещение.

Мы чокнулись и выпили.

— Знаете, Элла Турнье, на вас так красиво падает свет.

Я подняла голову: откуда-то сверху на меня действительно лилось мягкое желтоватое сияние, окрашивая волосы в медь и золото. Я перевела взгляд на Жана Поля — он взял какой-то аккорд.

— Вы учились играть?

— Да, в молодости.

— А музыку Эрика Сати знаете?

Он отставил бокал и заиграл знакомую мне четкую мелодию. Она удивительно подходила этому залу, этому освещению, этому часу. Пока он играл, я незаметно сняла обручальное кольцо и положила его в сумочку.

Закончив, он еще некоторое время не убирал пальцев с клавиш, затем поднял бокал и осушил его залпом.

— Пора идти, — сказал он. — Франсуа надо отдохнуть.

Выйти — как после недельного гриппа вернуться в мир: он кажется большим и непонятным, и чувствовала я себя неловко. Заметно посвежело, на небе сверкали звезды. Мы прошли мимо окна со ставнями, где были изображены женщина и солдаты.

— Кто это? — спросила я.

— La Dame du Plф. Мученица, жила в тринадцатом веке. Солдаты изнасиловали ее, швырнули в колодец и забросали его камнями.

Я вздрогнула. Жан Поль обнял меня.

— Пошли, — сказал он, — иначе вы скажете, что я опять толкую не о том и не там.

— Например, о Гёте, — рассмеялась я.

— Вот именно.

Раньше я задавала себе вопрос, наступит ли момент, когда придется что-то решать, прикидывать, толковать. Теперь этот момент пришел, и мне стало ясно, что на самом деле мы весь вечер только и делали, что прикидывали и толковали, и теперь решение принято. Хорошо было ничего не говорить. Мы молча сели в его машину, да и на обратном пути едва обменялись парой слов. Проезжая мимо собора в Лаво, Жан Поль заметил мою машину — других на стоянке не было.

— Ваша машина, — скорее утвердительно, нежели вопросительно заметил он.

— Завтра приеду за ней поездом. — Вот и все, очень просто.

Городок остался позади, и я попросила Жана Поля откинуть крышу автомобиля. Не останавливаясь, он нажал какую-то кнопку, и крыша поползла назад. Я положила голову ему на плечо, он принялся поглаживать меня по обнаженной руке, между тем как я разглядывала мелькающие мимо высокие платаны.

Мы пересекли мост через Тарн, и я распрямилась. Даже в три утра надо соблюдать минимум приличий. Жан Поль жил в противоположном от меня конце городка, почти на окраине. Впрочем, даже при этом ходьбы от меня до него было десять минут — факт, который я изо всех сил старалась выбросить из головы.

Мы остановились и вышли, предварительно вернув крышу на место. Повсюду было темно, ставни закрыты. Я поднялась вслед за Жаном Полем по внешней лестнице, ведущей в его квартиру. Мы вошли, он включил свет, и я на миг остановилась, разглядывая опрятную комнату, стены которой были полностью уставлены книгами.

Он повернулся и протянул мне руку. Я откашлялась, в горле у меня запершило. Все же, когда дело дошло до решающего момента, я испугалась.

Но вот я сделала шаг вперед, взяла его за руку, прижала к себе, закинула руки ему за спину, уткнулась носом в шею — и страх прошел.

В спальне была только кровать, правда, таких размеров, каких я раньше не видела. Окно выходило в открытое поле; я не позволила ему задернуть шторы.