Онлайн книга «Черный Янгар»
|
Сочится кровь, мешается с осенней грязью. И надо бы закончить бой, но… Два палаша схлестнулись. Звон оглушил, и рука Янгара онемела от боли. – Не тяни. – Олли разжал губы. – Добивай уже. Кого? – Хватит играть. Янгар не играет, но его враг обессилен. И стоит на ногах лишь потому, что гордость не позволяет упасть на колени. Не будет молить о пощаде Олли Ину и не потянется к палашу, который выпал из руки. Обидно, когда оружие предает. – Ну! – Олли раскинул руки в стороны. – Давай! Бей! Молчали воины. И Янгар, перехватив косу Олли, дернул. – Нет. На колени Олли не встанет. И голову он запрокинет сам, обнажая светлое горло. В бледных глазах его нет страха, но лишь ожидание. Верно, уже слышит Олли Ину, как открываются ворота в иной мир. И дорогу видит перед собой, туманную тропу, что выводит души к берегам Черноречки. Воды ее даруют забвение. А хозяин подземного мира готов уже отпустить душу в новое тело. И Янгхаар Каапо, занеся руку для удара, опустил ее. Несправедливо! Почему он сам не способен обрести покой, но в то же время готов подарить его Олли? – Ты не умрешь сегодня. Волосы Олли были жесткими. Но и отпустить врага невозможно. Как нарушить клятву, данную богам и людям? И свистнул клинок, перерубая жилу волос. Жесткая коса осталась в руках Янгхаара, и, взвыв раненым зверем, бросился Олли уже не на врага – на хозяина. Он ударил кулаками в грудь, сбивая Янгхаара наземь. И сам рухнул сверху, вцепился в горло, сдавил. Вот только удержать не сумел. – Я не… – Олли сам не понял, как он очутился в грязи. И жесткая ладонь уперлась в щеку, вдавливая и рот, и нос в холодную лужу. Рука почти позволила захлебнуться. И отпустила, разрешая сделать вдох. И вновь вдавила. – Нет… я не буду… твоим… рабом… Он глотал горькую грязь и пил воняющую плесенью воду. Давился. Кашлял. Пытался вырваться из рук человека, который вовсе не выглядел сильным. – Не буду… рабом… твоим. Слово… дал… я умру… – Ты, Олли Ину, сын Ерхо, умер для свободных людей. – Янгар говорил спокойно. – Но ты остался жив. – Нет! Он все-таки почти утонул. И в полузабытьи, холодном, сковывающем, слышал, как поднимается его враг. И сам Олли попытался встать на ноги, чтобы ударить еще раз, но не сумел пошевелиться. Его подхватили, потащили куда-то, стянув остатки одежды, облили ледяной водой. Он слышал, как щелкают ножницы, срезая длинные пряди. И готов был выть от тоски. Следовало убить себя раньше. Умерший свободным, свободным и родится. А раб… Нет существа более низкого, ничтожного, чем тот, кто не сумел удержать в руках свободу. Боги глухи к его просьбам, а люди… Люди свободны делать все, что пожелают. И когда серебряная бляха скрепила концы ошейника, Олли заплакал. – Дурак, – сказал Янгхаар Каапо, присев рядом с врагом. – Ты жив, понимаешь? А остальное – это мелочи. Вот только разве могли эти слова утешить того, кто перестал быть собой? Начало поединка я пропустила. Лагерь раскинулся вдоль опушки, и люди с топорами проредили молодую зыбкую поросль. Но эти раны лес затянет по весне, разбудит лозы побегов да зарастит ожоги кострищ травами. За каймой дороги начиналось поле. Серая рожь клонилась к земле, роняя сгнившее зерно. И яркие пятна шатров выделялись в этой серости. Я смотрела на расписанные серебром и золотом полотнища, на высокие копья, на влажные стяги, прочесть которые было невозможно. На костры, коновязи и лошадей, что, почуяв мое приближение, беспокоились. На повозки обоза, слуг, занятых работой, и воинов, оцепивших участок поля… Его расчистили для поединка. И земля, лишенная и травяного ковра, и ржаного убранства, смешалась с водой, превратившись в черную липкую жижу. В ней плавали редкие колосья, и босые ноги поединщиков втаптывали их в грязь. Двое кружили, связанные нитью взгляда. И сталью, что отпускала сталь лишь на мгновение. Я слышала звуки – резкие, нервные. И в то же время жалобные, словно оружие устало воевать. И люди тоже. Узнала ли я их? Конечно. Вот Олли Ину, мой брат. Он высок и силен, почти как отец, и некогда казался мне несокрушимым. Клинок в его руке скользит, рассекая покрывала ветра, стремясь уязвить, но всякий раз сталкивается с иным клинком, тем, который держит в руке Черный Янгар. Он жив. И яростен. Янгхаар Каапо много ниже моего брата. И тоньше. Быстрей. Яростнее. Он кружит и кружит, раз за разом пробиваясь сквозь защиту Олли, чтобы оставить на его теле очередную рану. Не убивает, но лишь дразнит. И мой брат стискивает зубы, пытаясь сдержать стон. Он силен, Олли, и достоин наследовать имя и земли рода Ину, но сейчас я видела, как эта сила уходила в землю с кровью. И знала, что та, напоенная досыта, ответит весной небывалым урожаем. Земля умеет быть благодарной. А люди… Мой брат вот-вот погибнет от руки моего мужа. Я же, скрытая тенью леса, стану свидетелем этой смерти. – Бей! Я не заметила, как Олли выронил палаш, и только чувствовала, что сталь, в отличие от крови, земле не по вкусу. Мой брат стоял, раскинув руки, будто желая обнять смертельного врага, а Янгхаар Каапо, вдруг сгорбившись, словно постарев за секунду, медлил с ударом. Но вот он протянул руку, медленно, точно во сне, схватил Олли за косу. Пиркко-сестрица сама вышила ленту для нее, алую, с белым узором. На удачу. А я подарила синюю, я еще надеялась, что мои дары могут что-то изменить. Лента выскользнула из волос. А я, вместо того чтобы остановить удар, смотрела, как падает она, алая с белым, в грязь, под ноги Янгару. В следующий миг вслед за лентой полетела коса. И Олли Ину, осознав, что случилось, с ревом бросился на Янгара. Вот только сам рухнул в грязь. Подняться ему не позволили. Что было дальше? Я смотрела, как моего брата топят в грязи. И знала, что он останется жив и что отныне жизнь эта не будет иметь для него никакой цены. Олли, гордый Олли, сильный Олли, способный поднять на плечи племенного быка, предпочел бы смерть такому позору. А отец мой согласился бы: смерть честнее, чем жизнь раба. Янгхаар Каапо поступил бесчестно, и это была хорошая месть. |