Онлайн книга «Черный Янгар»
|
– Соболезную. Она фыркнула, и звук ее голоса заставил рысь замереть на мгновение. – Теперь я свободна. – Пиркко наклонила голову. – Ненадолго. Они будут настаивать на том, чтобы я вышла замуж. И я соглашусь. Но на сей раз я сама выберу себе мужа. Она стоит близко. Настолько близко, что, будь я медведем, дотянулась бы. Один удар. И есть сердце не обязательно. Мутные глаза медведя следят за мной, и в них мне видится одобрение. – Я уже выбрала. – Ее ладонь ложится на прутья. Она не называет имя. Пока она не назовет имя, у меня есть еще надежда. – Отец, конечно, будет против. – Белый палец стирает крошечные пятна ржавчины. – Но, говоря по правде, я очень устала от его опеки. Он меня любит, всегда любил, ты же знаешь… Знаю. И медлю с ударом. Если она говорит правду, то стоит ли и дальше цепляться за беспомощное человеческое обличье? – Это так утомительно… – Коготок Пиркко царапает железо. – Но Янгар избавит меня от этой проблемы. А я помогу ему. Исправлю давнюю ошибку. И незачем спрашивать, о какой ошибке идет речь. – Это ведь я должна была стать его женой. И стану. А ты… А я умру на арене. Даже не я, Аану, имевшая несчастье появиться на свет, но хийси-оборотень. Нелюдь, которую жалеть смешно. – Ничего не скажешь? Пиркко отстранилась, не скрывая разочарования. – Неужели тебе все равно? Нет. Но я не позволю ей питаться своей болью и отворачиваюсь. В глазах медведя мне чудится разочарование: уж он не упустил бы удобного случая. Только медведь Пиркко не интересен. Она уходит. А я, свернувшись в углу клетки калачиком, уговариваю себя не верить. Получается плохо. Постоялый двор жался к городской стене. Древний, верно, возникший вместе с городом, он знавал лучшие времена. А ныне был кособок и грязен. Многажды латанная крыша пестрела потеками, а из старой трубы дым едва-едва поднимался. Внутри воняло прелой соломой, слой которой прикрывал грязный земляной пол. Похрустывали под сапогами скорлупки орехов, глиняные черепки. С потолка свисали крючья, большей частью пустые. Единственная свеча кое-как разгоняла сумрак. Двор был свободен от постояльцев. А хозяин его пьян. Он сидел на колченогом табурете, обняв единственной рукой кувшин, и покачивался. Порой этот человек кренился влево, едва не падал, но в последний миг рывком вдруг выправлялся. Седой, но не старый, разрисованный шрамами, он был такой же неотъемлемой частью двора, как и старое, съеденное молью чучело совы, что висело над входом. Скрипнула дверь, и хозяин встрепенулся. – Местов нет, – сказал он. – А если поискать? Под ноги гостю шмыгнула тощая пестрая кошка, она потерлась ребристым боком о сапог и, когда человек наклонился и почесал кошку за ухом, громко заурчала. – Обленилася, – пожаловался хозяин, переставил кувшин на колено и обрубком руки поддержал. – Мышов не ловит. Только жреть. Пшла. Кошка в его сторону и не глянула, дернула хвостом да обошла по дуге, зная, что человек, пусть и желает казаться грозным, на самом деле добр. И к вечеру, когда чуть протрезвеет, будет жаловаться ей на жизнь да подкармливать сушеным мясом. – А здесь, – гость огляделся, – ничего не меняется. – А чего менять? Все как есть, жизня такая. Будешь? – Хозяин постучал здоровой рукой по кувшину. – Или как всегда? Вот не мог я тебя понять, мужик вроде, а пить не умеешь. Что за мужик, если пить не умеет? Он крякнул и попытался встать, но кувшин от неловкого движения выскользнул, упал на пол. – От оно как, – задумчиво произнес хозяин постоялого двора. И тут же встрепенулся, вспомнив важное. – А говорили, что тебя того… Он провел ребром ладони по горлу. – Врали, – ответил гость и, выбрав из стульев более-менее целый, сел. – Дело к тебе есть. Важное. – Так ить если важное… – Слово передать надо, о встрече договориться. – Кому? Имя прозвучало. Хозяин отряхнулся, разом избавляясь от хмельной одури. – Все не успокоишься, Янгар? – Да нет, – гость ладонью провел по столешнице, заросшей грязью, – я-то успокоился. Да вот не отпускают. Поможешь? – Постараюсь. Только слышал небось, что ныне старик не у трона, а за ним стоит? Корону-то дочке отдал, разве ж баба удержит? – Это смотря какая баба. – Янгар усмехнулся. И хозяин ответил: – Ну да, оно если так… Погоди. Нетвердой походкой он удалился на второй этаж, где размещались комнаты для постояльцев. Некогда они не пустовали, а ныне, затянутые плесенью и паутиной, заполненные старыми ненужными вещами, были вовсе непригодны для жилья. Хозяин вернулся со шкатулкой, из которой извлек чернильницу и клок мятого пергамента. – На вот, – он сунул пергамент Янгару, – напиши свое слово, так оно верней будет. А то ведь человечишко важный, еще не захочет разговоры говорить. Он осклабился и сплюнул сквозь зубы. – А сургуча не найдется? – Янгар примостился на столе и подвинул поближе свечу, подтаявшую, покосившуюся набок. Огонек ее кренился, грозя исчезнуть в любой миг, но света Янгару хватило. – Найдется, отчего ж не найтись… И хозяин вновь исчез наверху. Пожалуй, среди хлама, его комнаты заполонившего, отыскался бы не только сургуч. Но Янгар уже выбросил из головы эти мысли. У него оставалось два дня. Трехцветная кошка вновь скользнула под ноги, заурчала, вцепилась когтями в сапоги. – Брысь. Три строки. Почерк, сколько Янгар ни пытался его выправить, занимаясь с придворным каллиграфом, по-прежнему кривой, неловкий. Буквы он выводит тщательно, но получаются они какие-то скособоченные. Дописав, Янгар подул на пергамент и поморщился: вновь без клякс не обошлось. Все же неловкие у него руки. Да ничего, главное, что суть передана верно. И Тридуба придет. Палочку сургуча Янгар растопил над свечой, позволяя тягучим каплям стечь на пергамент. И когда пятно подернулось пленкой, приложил Печать. Теперь Тридуба точно придет. Хозяин постоялого двора, вновь было задремавший, встрепенулся и уставился осоловелым безумным взглядом на гостя: – Все, что ль? – Все. – Янгар сунул пергамент в корявую ладонь. – Отнесешь? Я у тебя пока побуду. На вот… |