Онлайн книга «Демоны вне расписания»
|
– Люди бывают разные, – строго сказал Филипп Петрович и посмотрел поверх очков на Иннокентия. Должно быть, этот взгляд содержал напоминание или предупреждение о чем-то важном, потому что Иннокентий пожал плечами и уставился в окно. Надолго, впрочем, его не хватило – он углядел неподалеку двух школьниц, которые сосредоточенно склонились над своими мобильниками, и снова заговорил с Настей. – Эти телефоны без проводов – хорошая штука, – сказал Иннокентий. – Да? – Ничего, – осторожно ответила Настя. – А как ими убивают? – Что? – Двигатель прогресса – это желание убивать больше, быстрее и безопаснее. Как убивают сотовыми телефонами? – Например, заколачивают в глотку болтунам, – ответил Филипп Петрович. – Неэффективно. – Делают из них взрывное устройство. Входящий звонок как детонатор. – Вот это мне нравится. Вот это стильно. – И еще от них бывает рак мозга. Говорят. – И в это охотно верю. Это уже не так стильно, но все равно… – А еще… – вдруг вспомнила Настя. – Я видела, как там, во дворе коттеджа… – Когда ты украла у меня два пальца? – Там была одна девушка, такая рыжая. Филипп Петрович с интересом посмотрел на Иннокентия. – Да, – сказал тот с некоторым раздражением. – Да, это была она. Доволен? – Кеша, – тоном умудренного старца произнес Филипп Петрович, – она тебя доконает. – Что это значит? – Она решила тебя добить, так? Это значит, что она не успокоится. Никогда. – Стойте. – Настя удивленно уставилась на Филиппа Петровича. – Вы ее знаете? Вы же говорили, что не знаете никого из тех, кто меня держал в том доме?! – Не знаю, – согласился Филипп Петрович. – Те имена, которые ты называла, – Покровский, какая-то там Лиза, капитан Сахнович… Никогда раньше не слышал. – Вы только что сказали про Лизу «она тебя доконает». Рыжая девушка, с которой Кеша схлестнулся во дворе коттеджа, – это Лиза… – Соня, – хитро ухмыльнулся Кеша, словно вспоминал о некоей удавшейся ему пакости. – Что? – Чаще она представляется как Соня. А тебе она, значит, назвалась Лизой… – Соня? Боль выскочила, словно налетчик из-за угла, ухватила за голову и встряхнула как следует. Настя закусила губу, чтобы увлечь боль в сторону от многострадальной шеи и онемевшего затылка; стала глубоко и часто дышать, и на каком-то из этих поспешных вдохов перед ней вдруг всплыло лицо Лизы, причем не с короткой стрижкой, как во время их последней встречи, а с шикарными рыжими волосами, которые развевал ветер. Лиза смотрела сосредоточенно и, пожалуй, враждебно, но главное, что вдруг поняла Настя, созерцая это тонущее в тумане памяти лицо, ее действительно звали Соня и Настя об этом знала. То есть она об этом когда-то знала, но потом почему-то забыла и миллион лет называла рыжую этим фальшивым именем – Лиза… Почему так вышло? – Сиди тихо, – вдруг сказала рыжая Соня-Лиза. – Что? – не поняла Настя. – Может, обойдется, – ответила рыжая. – Хотя вряд ли. После этого ее лицо окончательно растворилось, перед глазами Насти осталась темнота, которая затем приобрела фактуру грязного пола вагона. Филипп Петрович осторожно обнял Настю за плечи и вернул в вертикальное положение. – Ты как? – Все… в порядке, – через силу произнесла Настя в ответ на озабоченный взгляд Филиппа Петровича. – Все нормально. – Осталось полтора часа, – сказал ей Филипп Петрович. – Потерпи. А ты, – сказал он Иннокентию, – помолчи. Хватит этих дурацких разговоров. – Это не я, – пожал плечами Кеша. – Это она сама. Мы-то говорили про сотовые телефоны, вполне безопасная тема… – Я хотела спросить. – Настя поморгала, прогоняя непрошеные кошмары и стараясь забыть про боль, оставить ее ползать под кожей мелкой металлической пакостью. – Вы там дрались во дворе… – Настя… – предупреждающе подался к ней Филипп Петрович. – Нет, все в порядке. Вы дрались во дворе, у тебя была эта сабля, а у нее… Она просто взяла в руку мобильник и махала им. Что это была за штука? – Мобильник? – Ну, сотовый телефон. Он висел у нее на шее, она схватила его и… – Ах это… – Кеша нахмурился. – Да, неприятно, когда просидишь сорок лет в подвале, а потом твоя бывшая девушка набрасывается на тебя с какой-то хреновиной, которую обычными глазами не Разглядишь, но зато она так жжется… – С чем она на тебя набросилась? – заинтересовался Филипп Петрович. – Что-то типа меча, но лезвие гибкое, очень гибкое. И его простыми глазами не разглядеть. Знаешь, самое противное в оружии врага, это когда ты его не видишь. Ты не знаешь, как его парировать. Глаза у меня тогда еще не пришли в норму, поэтому пару раз она меня задела. – Ощущения? – Как будто кислотой плеснули. Приятного мало. – Я не видела никакого гибкого лезвия, – упрямо повторила Настя. – Ну так я же говорю: простым глазом не заметишь. Нужны очки вот как у него, – Иннокентий показал на Филиппа Петровича. – Но у вас тогда не было очков. – Потому что мне они не нужны. Я и так все вижу. – И ты видел это лезвие? – Не так хорошо, как хотелось бы… Но видел. – И что же ты сделал с Лизой? То есть с Соней. – Ничего не сделал. Я просто убежал. Я часто убегаю от женщин, Филипп знает. – Иннокентий попытался перевести разговор в шутку, но Филипп Петрович не поддержал это начинание. – Врешь, – сказала Настя. Она впервые произнесла это слово в лицо Иннокентию, хотя именно этим словом и определялось все ее отношение к этому человеку, его рассказам, его объяснениям. – Нет, я не вру. – Ты ведь убил её? Иннокентий захохотал так, что на него неодобрительно обернулись люди с соседних скамеек. – С девушкой надо провести разъяснительную работу, – сказал он, отсмеявшись, Филиппу Петровичу. – Иначе она так и будет говорить хохмами. – Да, надо. Когда будет свободное время, – согласился тот и посмотрел на часы. Настя скосила глаза на циферблат и увидела, что ей еще целый час ерзать на неудобной деревянной скамье. Она вздохнула, закрыла глаза и попыталась задремать. Неожиданно ей это удалось, но прежде она услышала две негромкие фразы: – Этот чертов меч, который был у Соньки, – сказал Иннокентий, – он что, оттуда? – Откуда же еще, – ответил Филипп Петрович, и голос его был мрачным. Но Настю все эти мрачные разговоры не касались, и она провалилась в короткий неглубокий сон, столь же неуютный, как и деревянная скамья под ее ягодицами. |